— Ошибаетесь, гражданка. Когда я несу службу на границе, я выполняю обязанности высшего представителя власти и закона. Одевайтесь!
Я ей одно говорю, а она мне другое.
— Спасибо тебе, представитель, что не воспользовался. Всю жизнь буду помнить.
— Хватит вам, гражданка. Поднимайтесь!
— Не верю. Все равно не верю. И ты будешь помнить меня, солдат. А, может быть, мы еще где-нибудь встретимся, а?
Я гаркнул на нее так, что Джек залаял и бросился на Марысю. Я с трудом удержал его.
Марыся поднялась и, сидя на земле, тяжело вздыхая, натянула шерстяные чулки, обулась. Я снял с нее туфлю, приложил к своей мерке, сделанной на границе. Совпадает. Точно. И в длину и в ширину. Марыся смотрела, смотрела на мою работу и вдруг заплакала в голос.
— Да, солдат, я перешла границу. Оттуда я, с той стороны. Полька. Мать, отца и всех братьев убили бандеровцы. Одна я осталась. Чудом уцелела. Убьют и меня, если поймают.
Плакала искренне, в три ручья слезами заливалась и рассказывала, какие зверства творят на той стороне националисты с трезубцами.
— На твоей земле я решила искать спасения, а ты… Разве так советские люди делают?
— Чего ж ты ночью, да еще в грозу, в проливной дождь бросилась на границу? Почему для такого дела день не выбрала?
— Какой там выбор, когда за тобой по пятам убийцы гонятся?
— А почему ты большой дорогой не пошла? Почему глухомань выбрала?
— Заблудилась, Поверь, солдат. Где петухи запоют, туда я и иду. Клянусь маткой бозкой, я говорю тебе чистую правду. — Она приложила руку ко лбу, плечу и груди.
Я не верил ни одному ее слову, но слушал с интересом. И сам не молчал. Вреда от нашего разговора ни границе, ни Смолину не предвидится. Почему же не поговорить?
Ну! Сидим мы с ней на земле, чуть поодаль друг от друга, и вроде мирно беседуем. Я, по совести сказать, не торопил ее. Ни к чему. Я был уверен, что старший лейтенант Постный уже принял меры и выслал нам навстречу людей.
— Марыся, ты грамотная?
— Гимназию окончила.
— Кто твои родители?
— Отец лесником был в Люблянском воеводстве.
— Ну, а ты сама работала?
— Еще как! С малых лет отцу и матери помогала.
— Трудовая, значит, барышня. И образованная. Ну! Если все так, как ты говоришь, почему же ты против трудового советского народа воюешь? Почему нашим врагам помогаешь?
— Пан пограничник, вы ошибаетесь. Я… я никому не помогала. К сожалению. Даже себе самой.
— Ладно, хватит трепаться, пани Марыся. Вставай. Шагом марш. Руки назад. И без глупостей. Если попытаешься бежать — застрелю. Все, Пошли.
