— От сифилиса ты могла бы стать бесплодной…
— Я и так бесплодна! Но зато могла бы вылечиться, любить! А так!.. Ой, — вдруг опомнилась Мила. — Извини, что тебе мои проблемы… Прощай.
— Милка, подожди! Ты ведь хочешь с собой покончить? Не надо этого! Север любит тебя, любит! Вы будете счастливы! Не умирай!
— Любит… И я его люблю… И именно потому, что люблю, должна уйти…
— Но он…
— Дело не в нем. Дело во мне. Я больше не могу позорить его. А если останусь жива — буду позорить и дальше, ничего не смогу поделать с собой. Лучше уйти… Не надо мне перезванивать, извини. И прощай! — Мила быстро положила трубку. Для надежности тотчас отключила телефон. И снова влезла на стол, к своей петле…
Машина выскочила за Окружную дорогу. Трасса была пустынна. Она вообще не считалась оживленной — захолустная подмосковная трасса. А сейчас, вечером, редкий автомобиль попадался навстречу шикарному лимузину бандитов. Не было здесь и постов ГАИ…
«Убивать меня везут, что ли?» — думал Север. Он сидел на заднем сиденье машины, зажатый с обеих сторон двумя огромными грузинами. Его не связали, но оба «соседа» продолжали по-прежнему крепко сжимать предплечья Белова. По хватке чувствовалось — бывшие борцы.
«Нет, наверно, не убивать, — размышлял Север. — Пытать. Вытягивать по жилочке, за сколько я продался Столетнику и как того самого Столетника ловчее завалить. Как будто я знаю… А Милка там одна! Боже! Надо что-то делать, срочно! Она же погибнет, дурочка! И я, дурак, бросил ее одну… Что же делать, Господи?!»
— Рамаз! — обратился Север к сидящему за рулем грузину. — Неужели ты всерьез думаешь, что Чекан мог предать Тенгиза? Они же столько лет вместе работали, дружили! Ну подумай сам!
— А это ты его подбил! — ответил Рамаз злобно. — Вы с ним кореша. А Тенгиза ты ненавидел — из-за бабы. Ты не думай, я все помню, хоть и кровью тогда истекал!
— Верно, мы с Тенгизом не ладили. Но что касается боевых операций, он всегда мне доверял и посылал на самые трудные задания.
Об этом Рамаз слышал, даже в Грузии. Залетные родственники из Москвы, рассказывая о делах группировки, часто поминали Севера как очень перспективного парня, непревзойденного бойца. В душу Рамаза закралось сомнение…
— Ответь, почему ты жив? — спросил грузин.
— Я же говорил, что выжил случайно…
— Чем докажешь?
— Ничем. Чем это докажешь? Очевидцев у меня нет… по крайней мере таких, которым бы ты поверил. Но постой… Я могу доказать, что Тенгиз перед боем полностью мне доверял. У меня с собой его записка, из которой это можно понять. Пусть косвенно, но она свидетельствует я не предавал Тенгиза.
