Обширный триклиний[15] Цинны вмещал довольно много народу, но за главным столом по традиции возлежало девять человек — самые важные гости. Они занимали три ложи, окружавшие стол, заставленный серебряными сервизами с дорогими изысканными угощениями. Приглашенные рангом пониже, а так же женщины, довольствовались малыми столами, приставленными к большому со свободной стороны. Лож для них не полагалось, и они вкушали пищу, восседая на табуретах, выполненных в едином стиле со всей мебелью консульского дома из украшенного резьбой красного дерева.
Гости, сняв тоги и облачившись в просторные праздничные одежды без поясов, ели, пили, играли в кости, разрешенные законом лишь в дни Сатурналий. В зале царил смех и безудержное веселье, однако по мере приближения к главному столу и ложе хозяина атмосфера становилась все более прохладной. Цинна почти не пил, рассеянно приподнимая свою золотую чашу в ответ на тосты гостей. Здравниц произнесли уже изрядное количество, но янтарного цвета благородное фалернское в кубке консула совсем не убывало, что привлекло, наконец, внимание Мария-младшего, молодого человека двадцати трех лет, возлежавшего по правую руку от Цинны на ложе, стоявшем перпендикулярно хозяйскому.
— До дна, Корнелий, до дна! — весело прокричал Марий после очередного тоста, — почему ты не пьешь?
Цинна поморщился.
— Кусок не лезет в горло.
— Что случилось? — поинтересовался Перперна, почтенный седой муж, шестидесяти лет, деливший обеденное ложе с хозяином дома.
Консул ответил не сразу.
— Сегодня утром получил письмо, — Цинна пожевал губами, — из Азии.
— Сулла? — насторожился Марий.
Последние новости об успехах Суллы пришли в начале ноября и повергли марианцев в уныние. Старейшие сенаторы от каждой вести с востока непроизвольно втягивали головы в плечи. Молодежь хорохорилась, от недостатка ума...
— Нет. На этот раз новости от нашего друга, Гая Флавия.
— Вот уж о ком я меньше всего желал бы в этот час услышать, — фыркнул Перперна.
— И как поживает наш головорез? — набивая рот жареным дроздом, поинтересовался Марк Марий Гратидиан, племянник семикратного консула.
— Превосходно, — процедил Цинна, — он взял Илион.
— Фимбрия взял Илион?! — восхищенно воскликнул юноша, совсем еще мальчик, четырнадцати лет на вид, деливший ложе с Марием-младшим, — как?
— Примерно так же, как Агамемнон с Одиссеем. Только ему не пришлось ради этого топтаться под стенами десять лет.
— Так он тоже прибег к хитрости? Скажи, Луций Корнелий, в этом письме описаны подробности?
