Вскоре после построения, в палатку Квинта зашел, вернее, ворвался, разъяренный Публий Гарса, старший центурион десятой когорты.
— Ты что творишь, марианец?!
— Воспитываю подчиненных, — спокойно ответил Север.
— Кто дал тебе право ставить на должности своих ублюдков?! Какого рожна ты калечишь людей?! Да я тебя распну!
— Может быть, сможешь. Если очень постараешься. "Ублюдками" и "марианцами" нас называть не стоит. Следи за языком, Публий. Мы направляемся на войну, где от нас требуется сплоченность, а не собачья грызня. Центурион волен назначать людей на должности в своем подразделении, как ему угодно. Центурион имеет право охаживать палкой нерадивых солдат. Или вы вчера эти правила отменили, а меня забыли предупредить?
Гарса, красный, как вареный рак, дернул щекой.
— Смотри, марианец, доиграешься. В спину свои же ударят.
— Вы уж определитесь, в конце концов, кто я — "марианец" или "свой", которого "свои же в спину ударят".
Гарса не ответил, резко повернулся и вышел вон.
Север понимал, что преподанного урока недостаточно. Он приобрёл репутацию "шкуроспускателя", но не стал "своим". Сейчас ему, пожалуй, действительно копьем спину пощекочут. Охотники в очередь выстроятся. Нужно еще одно подобное происшествие, причем выход следует найти более изящный.
Очевидно, кто-то из богов усиленно пекся о бывшем префекте конницы — случай переломить отношение к себе представился совсем скоро.
Еще в Фессалии, неподалеку от границы Пиэрии, армию догнал большой конный отряд варваров со штандартом вспомогательной части. Три сотни всадников галопом промчались вдоль колонны, подняв фонтаны грязи и окатив крайних в строю солдат с головы до ног. Легионеры Севера обрушили на обидчиков потоки брани, но те пропустили ее мимо ушей. Все, кроме нескольких замыкающих всадников, которые поворотили коней и наехали прямо на марширующих солдат, облаяв их на непонятном языке и едва не потоптав. Удовлетворившись наказанием, варвары, бросились догонять своих.
Возмущению легионеров не было предела, и после остановки армии на ночлег десятка два наиболее обозленных отправились искать обидчиков. В числе обиженных оказался Тит Милон. Лапа, испытывавший почти те же трудности, что и все его товарищи по фимбрианскому посольству, в компанию мстителей был принят без разговоров, благодаря своим внушительным габаритам. Впрочем, те и не заморачивались вопросом деления на "своих-чужих", организовавшись стихийно.
Обидчиками оказались варвары-скордиски, ауксилларии Бруттия Суры, приданные наместником в помощь Базиллу. Римлянам они показались похожими на галлов, да собственно, так оно и было, разве что на Балканах, с легкой руки эллинов, эта нация именовалась кельтами.
