— Как дербанить будем? — спросил Фрэнки.
— Треть, — ответил Амато. — Мне треть.
— Высоко берешь, Джон, — сказал Фрэнки.
— За такое — нет, — ответил Амато. — Я знаю, где мельница, и знаю, что это такое. Треть — нормально. Ты — мне все равно, что ты сделаешь. Можешь отморозка этого припрячь или еще кого за пятерку найми. Меня устраивает.
— Тот, кто туда пойдет, получит столько же, сколько я, — сказал Фрэнки.
— Сам решай, — сказал Амато.
— Ты-то не пойдешь, — сказал Фрэнки.
— Не-а, — ответил Амато. — Меня спалят, только я в дверях нарисуюсь. В этот вечер мне нужно быть как можно дальше оттуда, в какой-нибудь толпе — чем больше, чем лучше, чтобы они меня видели. Понимаешь — я потому-то, про тебя потому-то и подумал. Я могу только бризец дать. Сам и близко подойти не могу, а мне нужен чувак, которому можно доверять, кто не скажет мне, у них-де тридцатка, а на самом деле полсотни, и меня наебали, а проверить я никак. Я тут только должен все обмозговать. Мне надо двух ребят, которые все сделают, как я им скажу.
— Хорошо, — сказал Фрэнки. — Пойду. Как насчет Расселла?
— Как? — переспросил Амато.
— Я все равно думаю — вторым должен он быть, — сказал Фрэнки. — Ты с этим как, привык?
— Да мне что пнем об сову, — сказал Амато. — Хоть с Тарзаном иди в этих его плавках, блядь, в крапинку, если заставишь все сделать как надо, мне-то что? Я одного хочу — чтоб все сделали правильно. Главное — две вещи, так? Чтоб у чувака хватка была, а ты говоришь, у него она есть, и чтоб его мои падронес не знали.
— Вот же ж херь какая, — сказал Фрэнки. — Китаеза Танци меня знает, блин.
— Китаеза не в счет, — ответил Амато. — Китаеза в Льюисберге, и в Льюисберге он еще долго просидит. Он там мебель правительству клепает или еще что-то, да и вот прям сейчас Китаезой очень много народу недовольно. Считают, ему надо было от пятнадцати до двадцати в Атланте огрести, как всем остальным, что там были, а ему только пятак впаяли. Бля, да у него задок похлеще прочих, а ему всего пятерку, да еще на другую зону отправили — то есть, сам же чуешь, у ребят вопросы. Как так? Некоторое время они там терли, а Китаеза ведь даже не в самом Льюисберге. Его на делянке держат, стейками кормят, родню ему привозят, разговоры с ним разговаривают. Ну, кто-то говорит, это неправда. Не знаю. Только Китаезу уже больше никто не слушает. Я уже про это подумал.
— Ну, — сказал Фрэнки, — тогда я у Расселла спрошу. Но, по-моему, он никого не знает.
