— Скажите, мистер Феррис, а как это принял лорд Стокхед?
— Перси? Ничего, молодцом.
Эш заметил, что своего хозяина называют по имени, остальных — по всей форме. Это ему понравилось, было тут что-то феодальное.
— Чего вы хотите? — продолжал Феррис. — Платить не ему. Вот старый лорд, у того подагра разгулялась. Поэтому он и поехал на курорт, а не сюда. А Перси — ничего, держится.
— Низшие классы, — промолвил Бидж, — забыли свое место. Если не ошибаюсь, эта особа — буфетчица. Прискорбно, что у молодых людей такие вкусы.
— Не говорите! — сказал Джадсон. — Фредди тоже попал в историю, когда мы с ним жили в Лондоне. К счастью, его светлость перестал присылать деньги, пришлось вернуться. Да, влюбился в певичку! Каждый вечер посылал меня в театр с букетом и письмом. Как же ее звали? Прямо на языке вертится… Влюбился по уши. Помню, убираю я у него, гляжу — стихи! Если она их сохранила, не миновать нам суда.
Общество тревожно и восторженно зашуршало.
— Поразительно! — сказал сосед мисс Честер. — Да он вот-вот женится!
— Никакой опасности нет, — громко сказала Джоан.
Все разом обернулись к ней. Щеки у нее горели. Она и впрямь походила на переодетую принцессу.
— Почему вы так думаете, мисс Симеон? — не без досады спросил Джадсон.
Джоан как будто очнулась и рассеянно ответила:
— Наверное, он не делал ей предложения…
— Кто его знает! — ответил Джадсон. — Скорее — делал. Очень уж он странный, ходит, бродит. За судом следил, вырезал из газет отчеты…
Бидж прочистил горло, сообщая этим, что претендует на полное внимание.
— На мой взгляд, — торжественно начал он, — предложения и не нужно. Присяжные из низших классов, они крайне враждебны. С этим нынешним социализмом им бы только причинить нам вред. Мы катимся к анархии. Низшие классы совершенно забылись. На них дурно влияет желтая пресса. Не далее как сегодня мне пришлось поставить на место одного из ливрейных лакеев. Прилежный, скромный человек — и вдруг как с цепи сорвался. Почему, спросите вы? Полгода назад у него был ревматический приступ, и он сообщил в газету, что его исцелила мазь Уолкиншоу. Это перепечатали двенадцать газет, и он забылся. Своенравен, строптив, ни с кем не считается…
— Надеюсь, с Фредди все обойдется, — сказал Джадсон. — Он тоже не на всякий вкус.
Общество зашепталось, выражая этим согласие.
— А ваша мисс Питерc, — сказал великодушный Джадсон, — совсем даже ничего.
— Я ей передам, — откликнулась Джоан.
— Мисс Валентайн! — воскликнул Джадсон, хлопнув по столу. — Да, Джоан Валентайн. Кстати, мисс Симеон, вы на нее похожи. Как говорится, одно лицо.
