Старлей вскинулся:
— Не смей ее дурой обзывать!
— Ладно. Умница. Пошли уже.
Они прошли сквозь дверь и спускались по склону холма, когда Кир сказал:
— Стой. Где Рахмад оружие держит?
— В комнате у себя. А что?
— Надо автомат взять. Мало ли кого мы встретим.
Старлей попробовал возражать, но переспорить Кира не удавалось и Демосфену.
Рахмада пришлось убить. Когда он проснулся и заорал спросонок что-то типа «мама!», Кир весьма ловко свернул ему шею — но было уже поздно. Кир выскочил в окно, Старлей мешком вывалился следом. Они промчались через крохотный палисадник, топча то ли кинзу, то ли лук, то ли помидоры — не разглядишь в темноте. Луна провалилась за тучи. Растоптанное резко пахло зеленью и землей.
— Сюда, скорее! — прокричала из-под холма Анжела, и тут же грохнул одинокий винтовочный выстрел.
И как они ухитрились попасть в такой темноте?
Старлей плакал и бормотал:
— Увидишь, все хорошо будет. До наших доберемся, они тебя вылечат.
Анжела глотала кровь и смотрела на Старлея огромными, как ночь, глазами.
— Бежим! — заорал Кир, потому что больше медлить было нельзя.
И они побежали.
Шесть часов безумной гонки по горам, шесть часов солнца, пыли и скал, шесть часов колючек, которые раздирают коленки в кровь, шесть часов. Кир стрелял, пока не кончились патроны. Ствол раскалился так, что обжигал пальцы даже сквозь накрученные на них полоски ткани. Потом автомат пришлось бросить. Счастье еще, что дорога шла вниз и что Кир ее хорошо запомнил. Через мост, построенный троллями, потом козьими горными тропками, сумасшедшими прыжками по руслу ледяного ручья.
— Думаешь, отстали? — пропыхтел сзади Старлей.
— Как же.
Сбоку грохнул выстрел, пуля выбила из камня крошку.
— Почему нас еще не убили?
Действительно, почему? Горло пересохло так, что хотелось лицом упасть в этот ручей, упасть и не вставать.
Анжелу они тащили по очереди, и, неся легкую девушку на плече, Кир чувствовал, как вместе с теплой красной струйкой уходит из нее жизнь. Он видел много умирающих, да он и сам умирал, но в этот раз почему-то все было по-другому. Все было неправильно.
— Смотри, смотри!
Лейтенант задохнулся от радости. Стройбатовский лагерь был внизу, в каких-нибудь пятидесяти метрах. Серели на солнце палатки, ветер носил бумажные клочки, трепались на веревке портянки.
— Э-ге-ге! Не стреляйте! Мы свои!
Они пронеслись эти полста метров, словно на стадионе в «Олимпийском» — рассчитывая на медаль и первое место. Непонятно только, за короткую дистанцию или бег с препятствиями. Наверное, судьи, посовещавшись и покачав головами, присудили бы им обе.
