Майор ничего ему не ответил, зато почему-то расхохотался Бандеровец. Василий даже хотел на него цыкнуть, мол, не время для подобных эмоций. Да и не место. Да и повод мало подходящий. Но не успел. Ибо от долгого сидения в неудобном ложементе у него разболелся позвоночник. Все тело Старлея пронзила резкая, жгучая боль. Он дернулся, выгнулся дугой, десяток-другой штекеров с громкими щелчками выскочили из разъемов.
Робот накренился…
…и рухнул спиной в жижу.
Толпу мирных жителей окатило волной брызг. На мгновение все застыли. А потом, словно по команде бросив плакаты, здоровые принялись оказывать первую помощь раненым, живые — укладывать трупы в телеги, запряженные лошадками и тракторами, что дожидались развязки в сторонке.
Через полчаса в пределах прямой видимости не осталось ни одного гражданского лица. Но Старлея это мало беспокоило, у него чесалось все тело. Сначала он сдерживался, а потом принялся с наслаждением, подвывая, скрести живот и ноги, подмышки и лицо. Хорошо хоть, боль в хребте отпустила. Но прежде чем отдаться порыву, Старлей снял с головы мотоциклетный шлем и зашвырнул его в угол отсека, откуда тот периодически и похрюкивал противным голосом майора.
Вечерело. Трое сидели на броне — двое голых, в коростах засохшего геля, один в халате. И одетого, и ню атаковали комары. Слава богу, это были обычные земные насекомые, а не какие-нибудь коомаарыы.
Трое молчали, ибо, не сговариваясь, решили погодить с поисками виноватого. Как известно, козел отпущения — это не должность, это призвание. А других тем для разговора у них не было.
— Ну и вонь! Я сейчас сдохну от этой вони! — не выдержал одетый.
Вокруг на десятки метров раскинулось двухцветное болото. Не пройти, не проехать. Выбраться вплавь или пешком? Чистое самоубийство, гарантированное.
— Не надо, товарищ майор! Как мы без вас?! Кто ж тогда ответит за гибель мирных жителей?!
— Есть предложение, — подал голос Бандеровец, звонко размазав по лбу очередного кровопийцу. — Может, воспользуемся вашей долей? А, товарищ старший лейтенант? Так сказать, из личного сделаем общественное?
— Чего? — не понял шутки Василий.
— Дык, как велели, я ж оставил чуток, не пол-ящика, конечно, но… — Бандеровец вытащил из лючка, что служил для быстрого доступа к кофеварке, небольшой сиреневый баллон и нажал на распылитель. Брызнула ничуть не измельченная струя, запахло лавандой. — Все ж ароматней. Верно я говорю?
— И много у тебя такого добра? — спросил майор. Предварительно он зажал ноздри, и потому прозвучало это так: «Имноха у тибя такоха дыбра?»
