В один прекрасный день эти два лоботряса, встретили в погоне за проституткой не кого-нибудь, а двоюродного брата Кудрявого — Альдуччо. Кудрявый развеселился и прибавил шагу — надо же помочь родственнику! Альдуччо в одних трусах прятался в относительной тени тростника.
— Как дела, братишка? — окликнул его Кудрявый.
— Как всегда, — галантно отозвался Альдуччо. — Чем дальше, тем больше хочется послать все к чертовой матери и уйти в банду.
— Ишь ты! — хмыкнул Кудрявый, стягивая через голову майку.
— Кто не работает, тот не ест, а где ее взять, работу? — Альдуччо с обреченным видом жевал жвачку.
— Ну что ж, — заключил Кудрявый, стараясь попасть в тон, — давай достанем пушки да подадимся в банду.
Альдуччо серьезно посмотрел на него — он ведь не привык зазря языком чесать — и кивнул.
— Заметано!
Плут не мог слушать чей-то разговор больше минуты, чтобы не встрять в него, потому, уцепившись за слово “пушки”, он дурашливо воскликнул:
— Какие там пушки — не пушки, а танки!
Кудрявый и Плут блаженно растянулись на краю источника.
— А что в Тибуртино делается? — поинтересовался Кудрявый.
— Что там может делаться? Говорю же — как всегда.
— Слушай, а ты знаешь Сырка из девятого дома?
— Кто его не знает?
— Ну и как он? — расспрашивал Кудрявый.
Вместо ответа Альдуччо поднес к глазам скрещенные наподобие решетки пальцы — в тюряге, мол, на Порта-Портезе.
— Ты подумай! — пробормотал Кудрявый, про себя посмеиваясь.
— Загребли у Филени, в ландскнехт играл, — пояснил Альдуччо.
— Да знаю. — Он хитровато прищурился. — Я ведь тоже там был.
Альдуччо с любопытством глянул на него и добавил:
— А этот-то, Америго, помер.
Кудрявый рывком сел и впился в него глазами. Уголки его губ подрагивали от сдерживаемого смеха. Вот уж новость, так новость, его так и распирало от любопытства.
— Как ты сказал?
— Помер, говорю, помер, — повторил Альдуччо, довольный тем, что принес такое потрясающее известие. — Вчера, в больнице.
В тот злосчастный вечер, когда Кудрявый слинял из дома Филени, Сырка и других замели. Сопротивления никто не оказал. Америго вывели из дома двое карабинеров, но едва они вышли на галерею, как он шарахнул обоих об стену — и бежать. Но подвернул ногу и стал ползком пробираться вдоль дома. Карабинеры открыли стрельбу, пуля угодила ему в плечо, а он все бежал, бежал и добрался до Аньене. Спасаясь от преследования, истекая кровью, еле — еле дополз до берега и бросился в воду, надеясь переплыть на другой берег и огородами пробраться к Понте-Маммоло или Тор-Сапьенца. Однако на середине реки потерял сознание. Карабинеры выловили его, привели в комиссариат, окровавленного, грязного, а потом под конвоем отправили в больницу. Через неделю он очухался и хотел перерезать себе вены осколком разбитого стакана, но и на этот его раз спасли. А десять дней назад он выпрыгнул из окна второго этажа. Неделю без сознания провалялся и все же отдал концы.
