— Ну что, Башка, деньжатами-то разжился нынче вечером? — спросил Сырок, прощупывая почву.
— А ты думал? — Башка разинул в ухмылке здоровенную пасть и сполз по скамейке до полулежачего положения, так что дотянулся ногами до клумбы.
Калабриец, погруженный в свои мысли, не обращал внимания на двоих новеньких.
— А ну, покажь, — просипел Негр простуженным от вечного спанья на скамейках голосом.
Ему уже исполнилось двадцать, но черная прыщавая физиономия делала его похожим на пятнадцатилетнего подростка. Выбросив вперед руку, он похлопал по туго набитому карману приятеля.
— А пошел бы ты! — неожиданно остервенел Башка. — Вот это видел? — И выхватил из штанов пистолет.
— Псих! — сказал Негр.
Башка засмеялся, польщенный, и спрятал оружие.
— Надо же! — восхитился Сырок.
— Это что, “беретта”? — спросил, придвигаясь, Кудрявый, но ответа не удостоился.
Калабриец, видимо, решил всерьез прощупать почву:
— А перо?
— Откуда у меня перо, дубина?
— Зато у Дятла есть, — сообщил Негр.
— Ты видал, как он набрался, поди сучки его уже обчистили, — предположил Калабриец.
— А ты проверь, — посоветовал Башка.
— Пошли вместе! — подзадорил его Калабриец.
Башка со смехом поднялся со скамьи и вразвалочку двинулся по аллее вслед за Калабрийцем; кудрявый и Сырок унявшись за ними. А Негр вызывающе разлегся на скамье кверху брюхом и вытянул сперва одну ногу, потом вторую.
Хрен с ними, мне и тут хорошо.
На аллее, ведущей к Порта-Пинчана, еще было полно женщин, парней в свободных блузах, иностранцев, которые гуляли под неумолчный грохот джаза. У выхода из парка, за площадкой для верховой езды, аллея спускалась до погруженного в тишину Муро-Торто. Из мрака вынырнули трое пьяных солдат, потом какой — то парень на мотоцикле, и снова исчезли под низко нависшими ветвями деревьев. Справа тянулась ограда, а чуть ниже, в кромешной тьме пустыря, подсвеченного лунным лучом, виднелся еще один забор; им была обнесена посыпанная песком аллейка, где днем ребятишки играли в мяч, а служанки выгуливали хозяйских детей. По ночам же возле провонявшего конской мочой забора собирались боевые отряды шпаны. Они возникали из тени сгрудившихся на краю пустыря платанов или из густого кустарника вокруг манежа. Сюда захаживали матросы из Таранто и Салерно и черные, сухопарые шоферюги из Чиспады со свисающей до колен мотней, но в основном это было пристанище голодных оборванцев из Прати и Фламинио.
Едва Кудрявый и Сырок с двумя завсегдатаями Вилла-Боргезе достигли намеченной цели, тишина, царившая меж спуском и подъемом, как будто сгустилась.
