Литературная Газета, 6393 (№ 46-47/2012) | страница 58



Когда Олейников начал работать в дуэте с Романом Казаковым (помните: "Вопрос, конечно, интересный"?), они оба взяли сценические псевдонимы, потому что, согласитесь, объявление: "Рувим Бронштейн и Илья Клявер!" звучит несколько, скажем так, академично. Разговорный жанр - простонародный, решили, что "Казаков и Олейников" для афиши выглядит лучше. Они не одни такие. Многие работники искусства по разным причинам берут сценические псевдонимы: Наташа Королёва на самом деле Порывай, родившийся под именем Анатолий Калинкин становится Крисом Кельми, писатель Андрей Синявский печатался под именем Абрам Терц[?]

90-е годы для Олейникова были успешными, а для многих - нет. Народный артист России Владимир Ивашов, ставший популярным очень молодым, после "Баллады о солдате", например, в эти годы был невостребован, вкалывал, чтобы кормить семью, разнорабочим на стройке, надорвался и умер, прожив всего 55 лет. Олейникову повезло. Судьбоносным для него стали знакомство с выдающимся артистом Юрием Стояновым и совместная работа с ним. Появился "Городок", он стал популярным, когда страна корчилась в "реформах", разыгранные в нём грубоватые скетчи помогали пережить тяжёлое время, смириться с ним.

Часто в телепрощаниях звучат преувеличенные дефиниции: великий, великая - поддержка и комплименты были нужны при жизни. Посмертный пиар покойнику не нужен. Чрезмерность восхваления, его неискренность бросают тень на светлую память. Время всё расставит по своим местам.

Леонид СОКОЛОВ

Архитектурная сторона кино

Архитектурная сторона кино

ТЕЛЕПРЕМЬЕРА

На Первом канале показали сериал "Обратная сторона Луны". С какой целью главный герой фильма фантастическим образом перенесён в советское прошлое? Зачем туда в который раз отправляют зрителя?

Точной статистики нет, но по ощущению фильмов об СССР за последние двадцать лет снято больше, чем в СССР. Это обстоятельство оценивается негативно и сторонниками, и противниками Красного проекта, правда, по разным причинам. Первые оскорблены враньём. Последние считают советские символы (от пятиконечной звезды до шестнадцатигранного стакана) опасными. Самые умные из либералов резонно полагают, что постоянная эксплуатация советской темы препятствует движению современной России к идеалам глобального мира. Антисоветский пафос произведения ключевого значения не имеет, в любом случае он оказывается менее действенным пропагандистским фактором, чем визуальная притягательность эпохи. Красивая картинка апеллирует к чувству прекрасного, а доказательства "тоталитарной сущности режима" - к чувству вины. Зритель естественным образом предпочитает сосредоточиться на созерцании красоты.