"Мужик бьется, делает все, что может", — говорят простые, далекие от политики люди.
Однако вопрос, с кем бьется Путин и на что, собственно, он способен, всегда остается открытым. Трагический разрыв между фантомом и конкретной личностью нарастает с каждым днем и с каждым часом. Непреодолимая смысловая и стилистическая пропасть, отделяющая былинный сказ про царя-заступника от резюме, характеризующего путь успешного администратора, — эта пропасть приобретает характер зияющего провала в пылающий тартар, в гулкую бездну, населенную роящимися духами хаоса, коим несть числа.
Так под лозунги примирения, стабилизации и "укрепления" неведомой вертикали, быть может, нарастает рокот завтрашнего бунта, поднимается тень чудовищной распри.
Славно завязан узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется ногтем бы придавил его.
Николай Гоголь ("Ревизор")
Репутация ставленника спецслужб, деятеля неведомого "подполья", политика, лишенного биографии, человека, не имеющего определенных предпочтений,— заставляет многих бояться Путина. И речь здесь идет не только о чутких либералах, ежесекундно страшащихся повторения репрессий "а'ля 1937-й"… Внимательных наблюдателей пугают неясность путинской стратегии и анонимность конечных целей. Ибо смысловая нагрузка того, что говорит Путин в ходе своих частых и многословных выступлений и заявлений, ничтожна и абсолютно не напоминает ответ на тот громадный и немой вопрос, с которым нация обращается к лидеру огромной, погруженной в бездну отчаяния страны (действует формула "Путин мутен"). Сия милая президентская болтовня иными лицами воспринимается, как хитрая уловка, дымовая завеса, попытка отвлечь внимание "врагов" от реальных и таинственных процессов, о которых имеет представление некий весьма ограниченный круг лиц. Чем легкомысленнее слог президента, чем бессмысленнее и абсурдней вышивается узор политической и экономической жизни России, тем сильнее слухи и домыслы о тайном заговоре "силовиков" во главе с президентом. Да, эти странные силовики, физиогномически напоминающие грызунов,— последняя соломинка для тех, кто не желает верить в то, что полноводная река отечественной истории впадает не в лазурное, дышащее ветрами великое море, а в гнилой зловонный затон, в котором брыкается и очумело квакает сотня крупных пупырчатых и олигархически настроенных земноводных…
Действительно, расцвет идейного эклектизма, непрерывная перетасовка лишенных внутреннего содержания символов, парад умерщвленных смыслов — вот что навязывается нам как стиль путинской эпохи и напоминает, скорее, постмодернистский спектакль, который мало соотносится с суровой реальностью наступившего века. Этот стиль в принципе эфемерен и тем более не может служить опорой для какого-либо серьезного проекта, задуманного властью. Иными словами, общественная жизнь стала подозрительно бредова, запутанна и, можно сказать, сюрреалистична. Все обретает качество мнимости и поддельности. Кажется, что наводнившие Кремль бесстрастные и безвестные выходцы из питерских спецслужб рисуются и гримасничают: "косят" то под убежденных либералов, то под грозных государственников, разыгрывают из себя попеременно то защитников "прав меньшинств", то сторонников "жесткой линии". И вот уже заявленная властью либеральная доктрина кажется вовсе не руководством к действию, а тонким блефом, разыгранным ради успокоения всесильного Запада. В то же время мощные централистские инициативы и крупномасштабные силовые операции против преступности вовсе не ведут к укреплению государства, но призваны лишь потрафить измученному беспорядками населению. По правде сказать, означенная кутерьма действительно похожа на грандиозную "акцию прикрытия" чего-то серьезного. Впрочем, остается неизвестным: существует ли вообще сие таинственное "нечто", вокруг которого в срочном порядке сооружаются наспех нарисованные плоские декорации и кружатся пляшущие человечки современной политики? Или это "нечто" есть "ничто", зияющая пустота черной дыры, куда медленно и неумолимо затягивается вся русская жизнь?
