Черная яма умолчания, на которую насыпан тонкий валежник ложных, отвлекающих версий, легковесный пестрый сор пропаганды.
Я уходил на атомной подводной лодке из самой северной базы флота Гремиха в Баренцево море, под полярную шапку, где совершалась невидимая миру борьба. Советские и американские лодки шныряли, догоняя друг друга. Уходили от погони, прятались в ложбинах донных полярных гор, замирали, сносимые течениями, исчезали с гидролокаторов на кромке пресной и соленой воды. В рубке акустика, вслушиваясь в таинственную какофонию моря, в тихие музыкальные скрипы проплывавшего облака планктона, в нежное курлыканье касаток, в мелодичные посвисты рыбьих косяков, я уловил на секунду металлический, похожий на скрежет удар, — сигнал, отраженный от американского "стратега", чьи ракеты нацелены на Москву, Урал и Сибирь. Были всплытия у Полюса, когда титановая спина атомохода разламывала ледяной панцирь, и черная громада, отекая ручьями, вспучивалась среди ночных льдов, то изумрудно-зеленых, то нежно-розовых под сполохами сияний. Были ракетные стрельбы из-подо льда, когда вдалеке, на ледовой поверхности, начинало светиться пятно, словно со дна всплывало таинственное светило, и в пятне огня, белого раскаленного пара, прожигая торосы, медленно возносилась ракета, похожая на огромное, озаренное изваяние. Убыстряла лет, уменьшалась, уходила в черные небеса, оставляя искрящийся след. И потом в необъятной бархатной черноте драгоценно и грозно сверкали созвездия, и ладонь прилипала к поручню рубки.
В "Курске", хрипя от удушья, ужасаясь черной ледяной смерти, умирал и я. И меня отпевают смиренные батюшки в русских небогатых церквях.
Потоплению лодки радовались в Госдепе и Пентагоне, подсчитывая, насколько, после гибели "Курска", уменьшился ракетно-ядерный потенциал России. Радовались прибалтийские государства-карлики, ликующие при каждой русской неудаче, связывая с ней ослабление ненавистной империи. Ей радовались инородные круги в самой России, которые, подобно скользким червям, свили клубок в самой сердцевине русской политики и культуры, изъедая ослабевшую, опрокинутую страну. Тележурналисты, в свое время смаковавшие казни военнопленных, попавших в лапы чеченских бандитов. Истерическая женщина-гермафродит, вытиравшая ноги о красный флаг. Профессора, ратовавшие за расчленение СССР на восемьдесят независимых государств. Молодые пакостники андеграунда и старые геи "Пен-клуба". Агенты влияния и махровые русофобы. Все они тайно ликовали, узнав о трагедии "Курска", словно это их камланиями, их тайным колдовством и магическим действом была разорвана в пучине оболочка подводной лодки.
