КОРР. Не сможете ли вы пояснить для наших читателей, вокруг чего шла борьба, кто в ней участвовал и в чем заключались позиции противостоящих сторон? Тем более, что в печати данная тема освещалась чрезвыйчайно скудно.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЦБ.
Это слишком сложная тема для нашей краткой беседы. Но если смотреть в корень проблемы, то речь шла о создании сверхпривилегированных условий для группы “олигархических банков”, по сути аналогичных периоду “семибанкирщины” 1996-98 гг., хотя и несколько иных по форме. За этими банками стояли интересы и высоких правительственных чинов, и непосредственно президента Путина. Переход от нынешней двухуровневой банковской системы “ЦБ — коммерческие банки” к трехуровневой “ЦБ — федеральные банки — региональные банки” был призван не только юридически зафиксировать нынешнюю ситуацию относительной независимости крупнейших коммерческих банков от контроля ЦБ, но также лишить мелкие и средние банки перспектив развития, что привело бы к фактическому разделу сектора банковских услуг между “олигархическими” структурами. В рамках достигнутого компромисса государство отказалось от искусственных и не имеющих внятного обоснования попыток отделить инвестиционную деятельность от банковской,— попыток, основанных на слепом копироании опыта США десятилетней давности. Прекращено и обсуждение вопроса о расчленение Сбербанка с последующей приватизацией его частей, что дополнительно создавало бы колоссальные системные риски.
КОРР. Но ведь предполагалось, что подобная реструктуризация, напротив, повысит конкурентоспособность ведущих отечественных банков по сравнению с иностранными операторами.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЦБ.
Знаете, давайте смотреть правде в глаза. О какой конкурентоспособности может идти речь, если сегодня даже крупнейший наш Сбербанк не входит в число двухсот ведущих банков мира ни по одному показателю, за исключением числа вкладчиков? Если деньги из атолла Науру в Лондон доходят быстрее, чем из Москвы в Люберцы? Если госбюджет почти в шесть раз меньше величины государственного долга и ежегодно распределяет суммы, аналогичные величине так называемого “вывоза капитала” из страны? К тому же, в подавляющем большинстве крупных российских банков позиции иностранного капитала настолько сильны, что называть их “отечественными” у меня даже как-то язык не поворачивается. Нет, речь шла именно о разделе самых прибыльных и перспективных секторов рынка банковских услуг между “своими” — с вариантом повторного выхода на государственный дефолт России. Как известно, “удачное банкротство — верный путь к миллиону”, есть у американцев такой специфический банковский фольклор. И надо сказать, подобное развитие событий до сих пор не исключено. “Команда Геращенко” последовательно выступает против такого сценария, и по этой позиции мы, несомненно, союзники — хотя наши мотивы сильно отличаются от мотивов нынешнего руководства ЦБ.
