Но ведь никто ничего не узнает. Если она не станет высовываться, цыгане ее не заметят, а члены ее семьи уже разошлись по своим комнатам. Если она проявит осторожность и станет избегать встреч, то все пройдет благополучно.
Ариэлла трепетала от предвкушения. Когда еще ей представится такая возможность? Она с детства не видела цыган и, возможно, никогда не пересечется с ними снова. Так как же можно проигнорировать их музыку и празднество после того, как в изобилии слышала истории о кочевом народе, ночи напролет предающемся танцам и любви?
К тому же у них такой харизматичный предводитель!
Дыхание Ариэллы стало прерывистым, пульс участился. Она отдавала себе отчет в том, что находит этого цыгана очень привлекательным и таинственным. Ее мучило любопытство. Эмилиан показался ей образованным человеком, умеющим грамотно говорить. Он, несомненно, привык отдавать приказы и не считался со словами ее отца. Что же он за человек такой? И откуда пришел?
Утром цыгане снова тронутся в путь.
И он исчезнет вместе с ними.
Ариэлла приняла решение. Подобрав полы длинных юбок, она смело шагнула с террасы на лужайку. Мгновение спустя она уже бежала по тропинке, испытывая радостное возбуждение. Теперь ее ухо различало не только гитарные аккорды, но и скрипку, а также цимбалы в аккомпанементе с хлопками для создания нужного настроения.
Наконец она увидела перед собой кибитки, освещенные пламенем костра, горящего в центре площадки. Слуха девушки достигли смех и обрывки разговоров, а пройдя еще немного вперед, она заметила танцующих цыган. Украшения их мелодично позвякивали в такт движениям.
Она присела за кибиткой, пытаясь восстановить дыхание. Музыка из приятной превратилась в свирепо-требовательную, и Ариэлле стало казаться, что звуки бьются внутри ее, вызывая спазмы в желудке. Темп нарастал, и вместе с ним все быстрее билось ее сердце. Перед ее мысленным взором вновь возникли серые глаза цыгана.
Низко пригнувшись к земле, Ариэлла прошмыгнула под кибиткой, чтобы лучше видеть происходящее, и замерла в изумлении.
Эмилиан танцевал один в центре площадки, прищелкивая пальцами высоко поднятых к небу рук. Его белая рубашка была расстегнута до талии, выставляя на всеобщее обозрение торс, освещаемый отблесками костра. Ткань его узких бриджей плотно охватывала бедра, придавая каждому движению невероятную соблазнительность и чувственность. Медленно, но верно он продвигался к тому месту, где стояла Ариэлла. Во рту у нее пересохло.
