Какой же Молли была наивной, выходя замуж! Ее покорило невероятное обаяние Дугласа, его умение подмечать малейшие детали, способность превращать ее загруженную заботами жизнь в простую и приятную. Поначалу было совсем не сложно уступить мужу лидерство, позволить ему принимать решения. Но потом — увы, слишком поздно! — Молли осознала, что у него не было ни малейшего намерения изменять своим привычкам. Мужчина, жизнь которого подчиняется строгим правилам и расписана до мелочей, не захочет иметь детей. А ей так этого хотелось…
Если она когда‑нибудь снова решит выйти замуж — а этот шаг сродни покорению Эвереста, — то тщательно все обдумает. Возможно, подождет несколько месяцев. Словом, будет умнее. И никогда не позволит себе снова увлечься неподходящим мужчиной.
— Дуг очень переживает, знаешь ли, — продолжала Синтия. — Я просто хочу, чтобы ты была так же счастлива, как мы с твоим отцом когда‑то… — Глаза женщины затуманились при воспоминании о покойном муже.
— Я и так счастлива, мам.
— В одиночестве? — Синтия покачала головой. — Разве такое возможно?
Молли осознала, что навязчивая идея матери выдать дочь замуж родилась не столько из‑за развода дочери, сколько из‑за собственной утраты. Отец девушки погиб полтора года назад…
— Тебе лучше отвлечься, мам. Вступи в клуб игроков в бридж, о котором ты мне рассказывала. Или присоединись к книгочеям.
Синтия кивнула:
— В этом месяце они читают «Грозовой перевал».
— Ты же любишь сестер Бронте! — обрадовалась дочка.
— И все‑таки, ты действительно хорошо себя чувствуешь? — отозвалась Синтия, возвращаясь к привычной роли матери‑наседки. — Если хочешь, я могу остаться дома.
Желудок Молли отказывался успокаиваться. При одной мысли о том, что сейчас придется лезть в машину, становилось плохо, но она не собиралась делиться этим с матерью.
— Иди лучше на встречу членов клуба. Со мной все в порядке, мам. Я тебе позвоню попозже. — Она поцеловала мать в щеку, вдыхая знакомый и такой родной запах. — Обещаю.
Молли поспешно забралась в машину прежде, чем Синтия успела еще что‑то сказать. Помахав матери, девушка направилась на работу.
Восемь пятнадцать. Через полтора часа педсовет наконец закончится, и она окажется в кабинете доктора Картер. День только начался, а Молли готова была поклясться, что прошел целый год.
— Я знаю, чего хочу. Вовсе не этого! — Линкольн Кертис подтолкнул папку с эскизами в сторону архитекторов, сидевших напротив.
Трое мужчин в похожих голубых рубашках с красными галстуками. Можно подумать, условием работы в «Кинг акитекче» было ношение одинаковых костюмов… Уже одно это объясняло, почему Линкольн ненавидел дизайнеров. Никакого вдохновения — что в одежде, что в образе мыслей.
