Все мужественно и печально кивнули. Кроме Юльки, спрятавшейся за Наталью и тайком производившей ревизию своего хорошенького личика с помощью выуженного непонятно откуда зеркальца. Минуту скорбного молчания нарушил донесшийся из глубины дома дикий хохот братьев Брусиловых. Анна Петровна размашисто перекрестилась, племянник вздрогнул и на всякий случай нырнул в машину, заняв выжидательную позицию.
– Все нормально! – спокойно пояснила Наталья. – Осиротевшие сыновья Светланы Никитичны сходят с ума. От горя. Еще с сегодняшней ночи. К утру процесс завершится. Надо же заниматься вопросом похорон.
– Сегодняшней ночью Светлана Никитична была относительно жива, – возразила я подруге.
– Ну и что? Можно подумать, с ума сходят по расписанию. Личное дело каждого выбирать время и место. Интересно, долго мы тут торчать будем?
– До завтрашнего утра – точно, – уныло сообщил Димка. – Пока получат результаты вскрытия, пока…
– Ну все! Пока-пока! – Наташка круто развернулась и направилась к дороге. – Если Светлану Никитичну и убили, моей вины в этом точно нет. Я собиралась ее убить только сегодня, да и то исключительно морально. Ир, ты не хочешь составить мне компанию? Пойдем прогуляемся по деревне, как честные люди. Юля, прояви гостеприимность и укажи гостям их место. Если надумаешь пристроить Антона к Даньке, предварительно представь его собаке.
Я взглянула на хмурое лицо мужа. Едва заметно и очень неохотно он кивнул мне в знак согласия на променад по деревне. Толку от моего присутствия в доме все равно никакого, а мой основательно пришибленный вид Димку раздражал. Он наверняка считал, что я нуждаюсь в утешении, для которого не находил слов, ибо сам в нем нуждался. Я даже не сочла нужным переобуваться. Вдруг Димка передумает? Так и отправилась на прогулку в босоножках на каблучках, в которых прикатила из Москвы. Можно было напялить шлепанцы, но ведь и Наташка соскочила с крыльца в таких же босоножках. Чем я хуже?
К нашему удивлению деревня оказалась достаточно обитаемой, что не могло не порадовать. Некоторые дома временно пустовали, о чем свидетельствовали полностью занавешенные окна, но выглядели они, как новенькие. У шестого по счету дома проводилось какое-то собрание. Без председателя. Толпа жителей, разбитая на мелкие кучки, в которых каждый общался внутри своей ячейки, одновременно успевая вмешиваться в разговоры соседних, равномерно гудела. При нашем приближении гул постепенно стихал и заменялся весьма красноречивым молчанием. На нас смотрели, как на прокаженных.
