Рванувшись за альбомом, я шокировала всех своей стремительностью. Следом за мной последовала табуретка (ножками вверх) и часть скатерти с яблочной шарлоткой – кулинарный изыск Анны Петровны, осилить который так и не смогли. На обратном пути я оставила в блюде с ней свой пластиковый шлепанец. И в лучшие времена никогда не смотрю себе под ноги.
Решив не тратить зря время, я быстро перелистала старинный альбом (сейчас таких не делают) и вздохнула с облегчением. Похоже, никто не вытряс из него увековеченные мгновения прошлой жизни.
Забыв Юркино заявление, что мы не на сцене, нянюшка причитала, оплакивая сладкий венец своего творения. Наташка, отдирая мой шлепанец от клейкого месива, пыталась убедить мастерицу, что вечную память о нем мы сохраним на всю жизнь. Едва ли удастся отскрести и отмыть шарлотку с подошвы тапка, а посему я отмечусь ей, где ни попадя. Шумели все, и всяк по-своему. Димка меня к чему-то призывал, братья Брусиловы требовали вернуть им альбом, Маринка уговаривала скинуть второй шлепанец и переместиться на диван, Борис просто ржал.
Я и в самом деле села на диван, величественным жестом остановив поползновения братьев захватить альбом. К нему добавила устное разъяснение: «Убийцы родной матери вне очереди не обслуживаются!» Они и присмирели.
Уже не торопясь, я перелистывала плотные картонные листы, отбирая фотографии Светланы Никитичны разных лет и выкладывая их на стол с комментариями. Даты были аккуратно проставлены на обратной стороне каждого снимка. По мере формирования ряда я видела, как округлялись глаза у Наташки и копилась настороженность в лицах Дмитрия Николаевича и Бориса Ивановича. Маринка продолжала ничего не понимать, а братья-близнецы просто не хотели ничего понимать, встали на позицию невинно обиженных. Повезло, что отсутствовала Анна Петровна – побежала за очками и, скорее всего, забыла, куда их сунула. А никуда! Они ждали ее на холодильнике. Но отвлекаться на такие мелочи не хотелось. Пусть побегает.
Судя по фотографиям, сделанным практически в одном ракурсе, Светлана Никитична начала молодеть с пятидесяти шести лет, что я и не преминула отметить вслух.
– Ну правильно. Мать сделала пластическую операцию – круговую подтяжку лица и шеи. А через пару лет, точно не помню когда, еще раз прибегла к помощи пластического хирурга, – пожав плечами, заявил Брусилов-анестезиолог.
– Это было примерно за два месяца до ее шестидесятилетия, – внесла ясность Маринка. – Юра, помнишь, как все сыпали ей комплименты? Мне кажется, она сделала не две подтяжки, а гораздо больше.
