- Ну что, Екатерина Сергеевна? Не дозрели до рюмочки? - Нет. - Что так? - Не хочу. - Ладно. Мне больше достанется. Хотя пить одному - это уже порок, вы не находите? - Пить вообще вредно. - Глубокомысленное замечание. - Уж как умею. - Катюша, не злитесь, пожалуйста. Вам не приходило в голову, что вы мне нужнее как собеседница, чем как собутыльница? - И о чем вы хотите побеседовать? - Мы с вами едем в один и тот же город. Неужели нам не найдется, о чем поговорить? - О чем? - Ну, например, об общих родственниках. Или друзьях. Я уже давно не был в Энске. Как там сейчас? - Не знаю. Я и сама там уже не была целый год. - А что делали в Москве? - Ничего. - Не ходили по театрам? Не посидели на Патриарших? Не постояли на Ленинских? В побегали по ГУМу, наконец? - Посидела, постояла, побегала. - Вот видите. А вы говорите. - Мы уже выехали за окружную? - Да. - Это хорошо. Я не могу дышать в этом городе. - Да, это большая проблема. И мы еще везем в своем купе московский воздух.
- Ничего. Скоро вы прогоните его своим перегаром. - Кстати, о перегаре. Может, плеснуть вам хоть капельку в Пепси? Получится вкусно. - Нет, спасибо. - Екатерина Сергеевна! - Нет. - Ну, как скажете. Тогда с вас тост. - Вот еще... Вы пьете, вам и тост говорить. - Хорошо. За то, чтобы следующую рюмку мы выпили вдвоем.
Гена выпил водки и закусил курицей. Катя вернулась к своей книге. За окнами волоклась бесконечная дачная страна. Хозяйки жгли листья, и даже сквозь закрытое окно Гена почувствовал горький и печальный запах. Запах осени. Он ощутил в себе зевок ностальгии, очнувшейся после долгой московской спячки. И отвернулся от окна. Две бутылки на столике стояли так же отчужденно, как их хозяева. Они отвернулись этикетками друг от друга, и только жидкости плескались синхронно, покорные воле поезда и Дороги.
- Вот так и мы, - сказал Гена. - Что? - спросила Катя. - Посмотрите на жидкость в этих двух бутылках. Она колеблется в унисон, хотя бутылки такие разные. Это потому, что мы в поезде. Наверное, так же точно человеческие души. Вы не задумывались, почему в поездах люди готовы рассказать друг другу самое сокровенное? - Нет. Не задумывалась. И в поезде еду четвертый раз в жизни. И ничего сокровенного вы от меня не дождетесь, говорю сразу. - Не спешите. Дорога впереди длинная. - Да уж. Кажется, я об этом уже жалею. - С вами трудно общаться, Катюша? - А я и не навязывалась.
Она встала и, глядя под ноги, вышла из купе. На месте, где она сидела, открылся кусочек белой пластиковой стены. На которую косо легла солнечная полоса...
