Так или иначе, Джон и сам мысленно стал возвращаться к Рэю Стокеру. «Сколько костей и черепов было откопано моими руками!»
Сколько костей и черепов было проломлено моими руками!
Однако Джон все-таки совладал с собой и переключился на планирование предстоящей встречи с Ананьевым. Что сказать, как объяснить всю грандиозность его замысла, какие секреты раскрыть, а какие не раскрывать, — нужно было все, как следует обдумать.
Тем временем самолет вырулил на взлетную полосу, напрягся, слегка задрожал и стал разгоняться.
2
Ананьев только закончил очередную лекцию и как раз выходил из аудитории, когда к нему подбежала методистка Марина.
— Чем я могу быть вам полезен, Мариночка? — спросил он.
Борис Михайлович, вас очень просил зайти к себе сам ректор Цукерман, — ответила Марина.
— Сам? — переспросил Ананьев, как бы взвешивая, — к чему все это?
— Сам! — подтвердила методистка.
— Спасибо Мариночка, — улыбнулся он и зашагал по коридору в направление к курилке.
В курилке Ананьев оказался один. Правильно, время было обеденное, и студенты разошлись по столовым, кафе или домам. Ананьев сразу понял, что дело, по которому его вызывает ректор, очень важное, ибо в такой час, а натикало уже четырнадцать ноль-ноль, старый хрен пьет коньяк у себя в кабинете и потому никого туда не пускает. Но это его особо не беспокоило. Беспокоило его больше собственное самочувствие. За последний год оно здорово ухудшилось. Ну правильно, сколько можно пить, — как говорила его жена в его же недавнее шестидесятилетие. Пожалуй, она была действительно права, от части. Последний раз он что-то перебрал, когда ездил к себе на дачу. Дача была его излюбленным местом: сорок километров от Питера, свежий воздух, рыбалка, возможность подумать и отдохнуть, расслабиться. Но в этот раз у него прихватило сердце. От неожиданности он так испугался, что позвонил не в скорую, а одной своей студентке, которая сразу приехала, вызвала доктора и, пытаясь поднять его, обезножившего, с пола, сама упала рядом с ним. В таком положении их застала его внезапно приехавшая жена.
Ананьев закурил сигарету, но не стал затягиваться, а просто понюхал дым.
— Эта девушка моя студентка… — вспоминал он свои объяснения жене, — она живет недалеко от нашей дачи, в деревне… то есть в поселке…
— Да, в деревне, — передразнивала его жена, — в Ебенях…
Ананьев закрыл глаза. «Ничего», — успокаивал он себя, — «Время лечит, а его прошло еще слишком мало, лучше бы уехать куда-нибудь на пару месяцев, далеко-далеко, и от жены, и от студентов…».
