– Само собой!
Анатолий поспешно ушел.
– Что с ним? – удивленно спросила Софья Львовна.
– Побег готовит. Зациклился на этой мысли. Сейчас двинется проводить рекогносцировку местности. Лену обольщать.
– Почему все твои пациенты пытаются сбежать? – в упор спросила она.
– Положим, не все. Только двое.
– Я так понимаю, групповая консультация сегодня отменяется?
– Ты можешь поработать с Владом. Но учти: ему стало хуже.
– Им всем стало хуже. А ты что будешь делать?
– Думаю, меня попытается занять Тамара Валентиновна. Хочешь присутствовать?
Она невольно вздрогнула:
– Нет!
– Тогда разделимся. Я сам с ней поговорю. Ты почти ничего не ешь? Не вкусно? – Марк спросил это в присутствии Татьяны, которую сама Софья Львовна, сидевшая спиной к двери, не видела.
– Это не моя еда. Слишком жирно.
Татьяна вспыхнула до корней волос.
– Тебе больше понравился французский повар? Помнишь лобстеры?
– Да, это было прекрасно. А кухаркина стряпня меня мало привлекает. Татьяне надо отдыхать, а не работать.
Кабанова развернулась и убежала на кухню. Ройзен с улыбкой положил на стол салфетку.
– Удачи тебе, дорогая. Если что – я у себя.
Проходя мимо кухни, он заглянул туда. Татьяна перепачканным в томатном соусе полотенцем вытирала слезы с толстых щек.
– Моя жена вами недовольна, Татьяна Семеновна, – мягко сказал Ройзен.
– Да я слыхала, – всхлипнула она.
– Вы уж постарайтесь сегодня. Я пообещал Софье, что вы исправитесь и будете отныне много работать. Больше, чем раньше.
– Спасибо вам! – с благодарностью посмотрела на него Кабанова.
– Но вы уж меня не подведите.
– Да как такое можно!
Она с остервенением набросилась на плиту. Ройзен довольно улыбнулся. Здесь все получилось. Можно перейти к следующему этапу.
…Тамара Валентиновна засыпала мучительно и долго. Такое состояние бывает, когда переволнуешься. От усталости глаза слипаются, а мысли все никак не уснут, ворочаются в голове, словно жернова, медленно, тяжко трутся друг о друга, и это все никак не прекращается, а сон не приходит. Ей вдруг вспомнился старенький дедушка, тоже с пневмонией. Она тогда сделала все возможное. Кажется. Его не хотели госпитализировать, приходила медсестра колоть антибиотики. А рано утром и поздно вечером уколы ставила внучка. Необходимо было их делать шесть раз в день. Потом у деда начался отек легких. Его все-таки отвезли в больницу, где он и умер. Ее вины в этом не было. Дедушке исполнилось восемьдесят. Ветеран войны, два ранения. И произошло это давно. Но ведь и Ройзен сказал, что история двадцатилетней давности.
