Вошла Магдалена Карловна и тем самым прекратила этот неприятный разговор. На подносе стояли чашки и вазочка с печеньем.
– Я же говорила, что ничего не надо, – немного раздраженно попеняла ей Софья Львовна.
– Хотите пейте, не хотите, не надо, – пожала плечами управляющая и взялась за чайник.
– Мы сами справимся! – попыталась перехватить инициативу Софья Львовна.
– Чайник горячий. А фарфор хрупкий. Еще разобьете чашку.
– Что я, маленькая! – Софья Львовна потянулась к чайнику.
И – ах! Женщины одновременно сделали неловкие движения, и одна из чудесных белоснежных чашек тончайшего фарфора упала на пол!
– Боже!
Магдалена Карловна проворно нагнулась и стала подбирать осколки.
– Я принесу другую, – сказала она, выпрямляясь.
– Не понимаю, что со мной? – пожаловалась Софья Львовна.
– Я же говорю, у вас проблемы с женским здоровьем. Как у всякой нерожавшей женщины ваших лет, – наставительно сказала Тамара Валентиновна.
– Я сама медик, не надо меня учить!
– Вы – медик?!
Софья Львовна поняла, что проговорилась.
– А что вас удивляет? Я окончила медицинское училище. Правда, это было давно.
– Вот видите: давно! И потом, вы всего лишь медсестра, а я врач.
– Что значит: всего лишь?
Вошла Магдалена Карловна с новой чашкой. Теперь никто не возражал против того, чтобы она разливала чай. Софья Львовна нервничала: разговор развивался совсем не по тому сценарию, что она наметила. Психотерапевтировать пытались ее.
– Я должна вас осмотреть, – заявила Тамара Валентиновна, отхлебывая чай. – Изумительный! С приятной горчинкой.
– С горчинкой? С какой горчинкой? – Софья Львовна тоже пригубила чай. – Я ничего не чувствую.
– Вот видите: еще и изменение вкуса. Вам надо всерьез подумать о своем здоровье. Я бы посоветовала вам успокоительный сбор. Я не слишком доверяю всем этим новомодным средствам. В особенности таблеткам. Но есть старые, проверенные… Ах, какой чай! Мне надо вас осмотреть, послушать сердце, померить давление и посчитать пульс. Хотя я и так вижу, что он учащенный.
– Но я прекрасно себя чувствую!
– Вам кажется. Все-таки возраст дает о себе знать.
– Что?! Возраст?!
– Но вам ведь к пятидесяти. А это уже немало.
– Почему… – Софья Львовна судорожно сглотнула, – почему вы так подумали?
– Потому что это видно, милая моя.
– Ви… – от волнения она даже стала заикаться, – видно?
Господи помилуй! Софья Львовна всегда считала, что выглядит намного моложе своих лет! Ей никто не давал больше сорока, а то и говорили: тридцать пять. Моложавая, подтянутая, холеная. Находились даже льстецы, которые давали только тридцать. Выходит, лгали? Тамара Валентиновна, человек незаинтересованный, сразу догадалась. С точностью назвала ее истинный возраст.
