— Мы представим эти подписи! — тотчас отозвался сержант.
— Напрасный труд. — Маркс устало махнул рукой. — Дело в том, что заявление господина Блоха не представляет для меня никакого интереса, и я не придаю ему значения.
— То есть как это не придаете? — И капрал, и сержант в искреннем удивлении даже подались вперед.
— До заметки, так взволновавшей вас, господа, — назидательным тоном проговорил Маркс, — мне нет никакого дела, потому что она помещена под чертой и, следовательно, считается объявлением.
— Объявлением? — Унтер-офицеры подались вперед еще больше.
— Да, всего лишь объявлением. А за такого рода публикации я ответственности не несу. Я подписываю только то, что над чертой.
— А кто же за это отвечает? — несколько удрученно спросил капрал.
— Я не намерен консультировать вас по таким вопросам. Могу лишь сообщить, что вы имеете возможность опубликовать возражение, причем бесплатно. Хотите?
Маркс придвинул к себе листок чистой бумаги, быстро написал на нем несколько строк и протянул унтер-офицерам:
— Например, вот такой текст.
Капрал и сержант склонились над листком и прочитали: «Мы, солдаты, унтер-офицеры и офицеры восьмой роты 16-го пехотного полка, единодушно утверждаем, что наш ротный командир капитан фон Уттенхофен никогда не спекулировал казенным топливом, не воровал чужих кур, не соблазнял невинных девиц, а также чужих жен».
— При чем здесь куры и девицы? — серьезно и озабоченно спросил капрал.
— Ну, если вы не гарантируете поведение своего командира в отношении чужих кур, чужих жен и девиц, то можно это место сократить.
— Нет, мы уверены! Вполне уверены!
— А тогда в чем же дело?
«Действительно, в чем же дело?» — мучительно ворочал мозгами капрал и никак не мог выбраться из простенькой ловушки, расставленной собеседником.
— Странно как-то… — нерешительно протянул он.
— Что же странного? Раз это правда, раз вы уверены…
— Да он смеется над нами, господин капрал! — воскликнул наконец, видимо, более сообразительный Эбнер.
— Смеется? — удивился капрал.
— Конечно! А кроме того, нам никто не поручал печатать опровержение. Нам поручили одно — узнать имя автора заметки. И будьте любезны, господин Маркс, сообщите нам его, иначе…
— Господа! — прервал Маркс сержанта. — Если вы не хотите печатать опровержение, то у вас есть еще один вполне демократический способ выразить ваш протест — вы можете подать на газету в суд.
— Ну уж нет! — покачал головой капрал. — Слышали мы, как недели три тому назад вас судили два дня кряду, и знаем, чем это кончилось. Мы не можем честь своей роты и ее командира вверить судейским слюнтяям. Мы сами за нее постоим. А для этого нам нужно имя борзописца, который накатал заметку. Вы нам его сообщите, сударь, в противном случае мы больше не станем сдерживать своих людей, и дело может кончиться плохо.
