Председатель, видя, что Маркс заканчивает, в нерешительности замялся.
— Да, аресты производились в Бадене, Вюртемберге, Баварии, всюду! — Маркс широко махнул правой рукой. — И мы должны были молчать при таком явном предательском заговоре всех немецких правительств против народа?..
Стояла полнейшая тишина. Как тяжелые камни, падали последние слова речи:
— В чем причина крушения мартовской революции? Она преобразовала только политическую верхушку, оставив нетронутыми все ее основы — старую бюрократию, старую армию, старую прокуратуру, старых, родившихся, выросших и поседевших на службе абсолютизма судей. — Маркс перевел дыхание, обвел зорким взглядом пронзительных карих глаз весь зал и закончил: — Первая обязанность печати состоит теперь в том, чтобы подорвать все основы существующего политического строя.
Зал захлестнули аплодисменты. Бёллинг вскочил и стал что-то кричать, но его никто не слушал. Кремер закрыл лицо какой-то бумагой, делая вид, будто читает ее. Энгельс и Корф что есть силы колотили в ладоши. Дама в вуали тоже аплодировала и смотрела на Маркса с гордостью. Дункель был похож на труп, который какой-то злой шутник усадил в один ряд с живыми.
Так продолжалось минуту, три, пять… Наконец Кремер встал и потребовал тишины. Она установилась не сразу, а лишь после того, как было сказано:
— Слово предоставляется подсудимому Фридриху Энгельсу, соредактору «Новой Рейнской газеты».
Энгельс поднялся со скамьи и предстал перед залом во весь свой гвардейский рост.
— Господа присяжные заседатели! Предыдущий оратор остановил свое внимание главным образом на обвинении по статье 222 в оскорблении обер-прокурора господина Цвейфеля; позвольте теперь обратить ваше внимание на обвинение по статье 367 в клевете на жандармов. — Энгельс говорил быстро, стремительно, но иногда слегка заикался. — Господа! Прокуратура дала вам свое толкование предписаний закона и на этом основании потребовала для нас обвинительного вердикта. Ваше внимание уже обратили на то, что законы эти были изданы в те времена, когда существовали совершенно иные политические отношения, чем теперь, и печать не обладала никакой свободой. Ввиду этого мой защитник и подсудимый Маркс высказали тот взгляд, что вы не должны считать себя связанными этими устаревшими законами. Привилегия суда присяжных в том и состоит, что присяжные могут толковать законы независимо от традиционной судебной практики, толковать их так, как им подсказывает их здравый смысл и их совесть.
