— Семь лет! Тайно! — всплеснула руками младшая. — Неужели так бывает! Все эти семь лет вы любили друг друга? И сейчас любите?
— Дура несмышленая, — перебила старшая, — ты сообрази только: пять лет еще не женаты, а уже три ребенка! Разве без любви так бывает?
Женни почувствовала, что краснеет, услышав такую аргументацию, против которой, однако, возразить, пожалуй, было нечего.
— Свадьба у вас была, надо думать, богатая? — спросила толстуха.
— Нет, очень скромная, но веселая. Ведь муж мой далеко не богат.
— Уж это ясно, — сказала догадливая старшая. — Богачей в тюрьмы не сажают.
— А свадебное путешествие у вас было? — не могла угомониться младшая. Ее, видимо, сильнее, чем подруг, захлестывали волны любопытства и горькой женской зависти.
— Было. Небольшое, но было… По Пфальцу…
— Ну хватит, девки, — неожиданно и резко скомандовала старшая. — Скоро светать начнет, спать ложитесь.
Все легли. Женни — не раздеваясь, ей страшно было подумать, что придется притронуться голым плечом или голой коленкой к этой простыне, к этому одеялу. А что, если завтра ее облекут в такое же арестантское рубище?
Все лежали молча, но никто не спал. Женни думала о Карле, о детях, об этих несчастных женщинах; они думали о ней, о себе, о ее любви, о своем несчастье и позоре.
Женни даже не задремала. А проститутки, когда уже начало светать, одна за другой уснули. Последней уснула младшая…
Вопреки всем традиционным представлениям о тюрьме дверь в одиннадцатую камеру открывалась и закрывалась почти бесшумно. Она открылась утром, не разбудив спящих женщин, и на пороге появился тюремщик. Он собрался, видимо, во весь голос что-то сказать, но Женни, приподнявшись с нар, таким властным жестом остановила его, что он замер с открытым ртом. Женни встала с нар и подошла к двери.
— Что вам угодно? — спросила она шепотом.
— Вас к следователю, — против своей воли, внутренне изумляясь себе, тоже шепотом ответил тюремщик.
— Я готова, — сказала Женни и вышла в коридор.
Он осторожно закрыл дверь камеры, осторожно запер ее, и они пошли.
Выйдя во двор, тюремщик остановился, словно кого-то ожидая. Женни обвела взглядом окна камер. Они были пустынны, заключенные еще спали. Вдруг в одном окне она заметила перечеркнутое решеткой, мертвенно-бледное печальное лицо. Вглядевшись, ахнула — это был Жиго! Как и она, он, видимо, провел бессонную ночь.
Женни подняла руку, чтобы помахать, но заметила, что Жиго сам делает ей какие-то знаки и показывает в дальний левый угол тюремного двора. Она повернула туда голову и увидела Карла! Вооруженные конвоиры вели его к воротам. Женни хотела крикнуть, но не смогла — перехватило горло. Она лишь молча провожала мужа глазами…
