…Видения этой кёльнской ночи, время от времени встававшие перед мысленным взором Энгельса, помогали ему работать, торопили его перо. Естественно, не зная, что пишет Маркс, свою статью о Венгрии он закончил почти так же, только был, пожалуй, еще более нетерпелив. «Париж стоит на пороге революции… — писал Энгельс. — И в то время как в Южной Германии образуется ядро будущей немецкой революционной армии… Франция готовится к тому, чтобы активно вмешаться в борьбу».
Да, он был еще более уверен в победе и еще более нетерпелив, чем Маркс. «Дело решится в течение немногих недель, быть может, нескольких дней, — писал он в самом конце статьи. — И вскоре французская, венгерско-польская и немецкая революционные армии будут праздновать на поле битвы у стен Берлина свой праздник братства».
19-го, в день выхода последнего, прощального номера «Новой Рейнской газеты», Энгельс проснулся чуть свет и стал нетерпеливо прислушиваться к звукам на улице: не идет ли почтальон? Не несет ли газету?
А газету принесли поздно, потому что никогда еще в Кёльне не видали газет, отпечатанных красной краской, и никогда газеты не писали такое, что можно было прочитать в этом номере. И почтовики, прежде чем отправить «Новую Рейнскую» подписчикам, сами внимательно, с удивлением и оторопью разглядывали ее и читали.
Схватив из рук Даниельса красные листы, Энгельс торжествующе и радостно потряс ими над головой.
— А ты говоришь, «бессмысленно»! Вот он — смысл!
Номер открывался стихами Фрейлиграта «Прощальное слово». Под ними стояло написанное Энгельсом от имени редакции обращение «К рабочим Кёльна». Далее под рубрикой «Германия» без заголовка и без подписи шла статья Маркса. Подвалом был заверстан, подписанный, как и стихи, именем автора, фельетон Веерта «Прокламация к женщинам».
Энгельс начал читать «Прощальное слово» «Новой Рейнской газеты»:
Выстрел из мрака меня сразил.
Умертвить мятежницу рады.
И вот лежу я в расцвете сил,
Убитая из засады!..
Нет! Он не может читать это здесь, дома, взаперти. Ему надо на улицу, в город. Он хочет видеть сегодня свою газету там, среди людей. Как они читают ее? Что говорят?
Роланд и Амалия и слышать не хотели о его желании предпринять вылазку. Но после завтрака, когда Даниельс ушел к своим больным, а Амалия занялась делами по хозяйству, Энгельс все-таки не выдержал. Он нахлобучил поглубже, до самых бровей, шляпу и бесшумно улизнул.
Едва выйдя из подъезда, Энгельс сразу услышал веселые зазывные выкрики молодого газетчика:
