— Ничего вы не получите. — Вахмистр, видимо, хотел подбодрить себя решительностью своих слов. — Мы поставлены здесь законной властью и никого не пустим внутрь. Убирайтесь откуда пришли…
И вдруг в этом вахмистре для Энгельса слились все его сегодняшние беспокойные чувства: и злость на предательский Комитет, и обида за свой напрасно потраченный труд, и горечь предстоящего прощания с восстанием, и предчувствие его скрытого поражения, и тревога за друзей в Кёльне, словно один он, вахмистр, был виновником всего этого.
— С дороги! — яростно крикнул Энгельс и, выхватив пистолет, направил его на вахмистра. — Ворота!
Солдаты охраны, напуганные таким внезапным взрывом бешенства, бросились отпирать ворота. Вахмистр молчал и не двигался с места, как оглушенный. Когда высокие тяжелые ворота распахнулись, Энгельс хлестнул коня и тот, нервно напрягшись, послушно ринулся в темную глубь здания.
Не слезая с седла, Энгельс объехал огромное помещение цейхгауза, заглядывая во все углы и закоулки. За ним следовали спешившиеся бойцы отряда. Составив себе общее представление о том, что здесь и как, Энгельс слез с лошади, и они вместе с Янсеном стали распоряжаться, кому из бойцов что следует взять. Здесь были и ружья, и патроны, и амуниция. Все это необходимо восстанию.
Когда, закончив распределение, Энгельс, держа в поводу лошадь, вышел на улицу, он увидел всадника, во весь опор летевшего со стороны Эльберфельда сюда, к цейхгаузу. Это был Хюнербейн.
— Я думал, что уже не застану тебя! — крикнул он Энгельсу, спрыгнув с лошади.
— Ты зря торопился, — ответил Энгельс. — Мы уже закончили свое дело и собирались ехать обратно.
— Они пусть едут, — сказал Хюнербейн, — а ты — ни в коем случае.
— Думаешь, опасно?
— Нет никакого сомнения, что Комитет тебя арестует. Я уверен, они с нетерпением поджидают тебя. Ты должен прямо отсюда отправляться в Кёльн.
— Конечно, — помолчав, сказал Энгельс, — золингенцы не допустят моего ареста, но это приведет к междоусобице в лагере восставших, и значит, действительно мне не надо возвращаться в город. Ты прав.
— Да, да, — закивал Хюнербейн, — коварство этих людей безгранично. Ты знаешь, почему меня не было на заседании Комитета, когда решался вопрос о тебе? Хёхстер отправил меня с каким-то письмом в Хаген, сказав, что письмо исключительной важности. А на самом деле оно к тамошнему ветеринару. Какие такие важные письма можно направлять ветеринару?
— Может быть, просил совета и помощи на случай эпидемии среди домашних животных?
