«Интересно, сколько цветов вмещает в себя пожар заката?» — думал маэстро, глядя на рубиновые розы, вырастающие на фоне серых холодных облаков. Его небольшой экипаж выехал далеко за околицу Мадрида. Возница не подгонял лошадей, и усталый Веласкес мог спокойно любоваться красками уходящего на покой дня. За экипажем послышался стук копыт, и вскоре с маэстро поравнялись два всадника. Маркиз де Аро низким поклоном приветствовал Веласкеса.
Маркиз, извинившись за нарушение одиночества, заговорил о том, что они с доньей Анной увидели экипаж маэстро еще у околицы. Соблазн был велик, и они пустили коней вскачь. Вина же за все полностью ложится на его спутницу, шутливо закончил маркиз. Веласкес улыбнулся им в ответ. Он вовсе не сердится, скорее даже рад видеть маркиза. А в наказание за шалости просит представить его даме.
Сеньора наклонилась к маэстро из седла так низко, что он почувствовал тонкий запах, исходящий от ее одежд.
— Маэстро Веласкес, перед вами Анна Дамиани.
Бог мой! Знаменитая танцовщица Дамиани! Маэстро даже чуть привстал со своего места. Она же опять ровно сидела в седле, улыбаясь, польщенная его удивлением.
На донью Анну, слегка прищурясь, смотрели глубокие внимательные глаза. Кудри Веласкеса, оставшиеся черными, несмотря на его возраст, кольцами ложились на строгий белый воротник. Актриса вдруг почувствовала озорное желание накрутить их на палец… Вслух она произнесла, что считала бы честью, если бы маэстро захотел посетить ее скромный дом.
Маркиз де Аро горячо поддержал ее.
Они обменялись поклонами, и через минуту стук копыт умолк за поворотом дороги.
Вокруг, пожалуй, ничего не изменилось. Заботливый ветерок кутал маэстро в плащ. Стало немного темнее. Веласкес не заметил, как лошади понеслись вскачь.
До этого вечера ему не приходилось видеть сеньору Дамиани. Он только слышал о ее необыкновенном мастерстве. Актриса во многом отличалась от женщин его круга. Прежде всего в ней не было той наигранной скромности, которую напускали на себя дамы двора. Женщина без предрассудков, она вызывала у них раздражение, зависть, а нередко и ненависть. Ей мстили за совершенную красоту, за необыкновенный талант, за гордость. Презрительное «куртизанка» следовало за нею повсюду. Но нужно было быть доньей Анной, чтобы подняться над всем этим шипящим сбродом, перешагнуть через болото клеветы и остаться такой же гордой, независимой, веселой. Для этого тоже необходим талант. Маэстро слышал о ней немало рассказов, но стоило ему однажды ее увидеть, чтобы понять всю несостоятельность небылиц. К таким, как донья Анна, не приставали наветы. Он вспомнил ее прекрасные волосы, чуть растрепанные ветром. В душе шевельнулась волна теплого чувства. Анна не носила парика. Роскошные волосы были уложены на затылке в простой греческий узел, что придавало лицу выражение строгости, свойственное лишь древним богиням.
