Я снял комнату в городе, рядом со старой мрачной башней, отмечавшей при одном из первых Капетингов, девять веков назад, границу Французского королевства. Иногда ко мне приезжала жена, когда работа на радио ей позволяла. В свои пустые вечера я продолжал написание «Мегарея». Но чему теперь послужит эта пьеса?
Меня навестил дядя, Жозеф Кессель. Будучи военным корреспондентом, он разъезжал по армиям и с восторгом рассказывал о генерале Латтре де Тассиньи, который принимал его в своей 14-й пехотной дивизии в Ретеле. Дядю сильно впечатлили выправка, тренированность и воодушевление солдат — контраст с вялостью прочих частей был разительным.
Я тотчас же попросил его похлопотать у этого генерала, чтобы он вытребовал меня, если возможно, в свою группу моторизованной разведки.
Наступило 10 мая, и это вызвало среди нас недолгий прилив энтузиазма: наконец хоть что-то сдвинулось с места! Увы, сдвинулось слишком быстро. Разумеется, войска понесли потери, но из-за разгрома части отводили назад так поспешно, что теперь никто не знал, как их найти, чтобы нас туда срочно отправить.
Зато свалившийся с неба приказ велел перебросить в наш Центр всю самодвижущуюся технику, стоявшую в парках или на заводах, даже недоделанную. И одновременно призвали всех резервистов. Их прибытие происходило в величайшем беспорядке, а на опустевших рабочих местах царила лихорадочная неразбериха. «Быть в этот момент в тылу — это уже слишком; и притом все напрасно, это превосходит всякие границы», — писал я своей жене Женевьеве в одном из тех писем, что она не взяла с собой. Нетерпение, из-за которого я дерзил начальству, стоило мне пятнадцати суток ареста, впрочем, и они мало что изменили.
Из-за невозможности зачислить нас в беспорядочно отступающие части было решено сформировать «вольные отряды», способные отправиться в спешном порядке на поддержку тех частей, которые попали в трудное положение.
Именно в эти дни Жефу удалось достать мне «Войну и мир» в трех томах в старом изящном переводе Вогюэ. Я с восторгом начал читать; так и прошла со мной всю кампанию, отмеченную странными совпадениями с отступлением русских войск 1812 года, книга, которая отныне стала для меня шедевром из шедевров.
Меня назначили командовать одним из таких «вольных отрядов». Его оснащение было довольно странным. Моя главная огневая сила состояла из старого учебного танка времен предыдущей войны и двух бронеавтомобилей, на сей раз новехоньких: на них даже не успели установить башни. В этих машинах-торпедо, спортивных броневиках, стрелок был подставлен любому мало-мальски прицельному выстрелу из винтовки.
