Он с торжествующим видом загибал пальцы на руке, подсчитывая свои беды и горести.
Но Ариана не была бы женщиной, если бы оставила за кем-то последнее слово. Вовсе не ему хуже всех, пусть знает.
— Конечно, конечно, только свихнулась при всем при этом, НА САМОМ ДЕЛЕ умом тронулась именно я, а не ты! Знаешь что? Не зна-а-аешь! Тогда прими к сведению, что я хотела бы стать ТОБОЙ!
В ответ последовало молчание — Юго был явно озадачен таким поворотом дела. А она продолжала:
— Разумеется, не тобой в качестве несчастной жертвы mid-life crisis, нет, тобой — в качестве мужчины. Словом, я хотела бы жить твоей жизнью!
— Как ты сказала? Жить моей жизнью? Не понял…
— Когда ты вечером приходишь с работы, я тебе бешено завидую: у меня ощущение, что ты прожил потрясающий день, интересный, осмысленный, ты играешь по-крупному, ты рискуешь, у тебя большие, настоящие цели! Ну а я? Я в это время погрязаю в мелочах, быт меня заел. Ой-ой-ой, черт бы побрал эту жизнь обеспеченной женщины! Какая тут может быть уравновешенность, спрашивается, какая? Моя сегодняшняя жизнь — это бесконечная цепь одинаковых звеньев: дети-клиентки-дом, дети-клиентки-дом, тоска берет!.. Цепь повторяющихся задач — и никакого удовлетворения, никакого вознаграждения! Белка в колесе! До сих пор я закрывала на это глаза, потому что казалось, что тут просто мелкобуржуазный синдром — дескать, благодарности каждый день мне не хватает, заслуги мои не признают, ну и чувствовала, что общественной поддержки ждать нечего. Ну а теперь… теперь, как ты мог заметить, я пошевелила мозгами, и стало ясно: недалеко до худшего. Юго! — драматически воскликнула она. — Юго, я боюсь за тебя, хрен знает до какого уровня насилия я могу дойти! Я говорила с мамой, она, ты же знаешь, истинный гений… (Вздох.) Да, я говорила с мамой, и мама сказала, что вычитала у Гертруды Стайн мудрую мысль: любой социальный комплекс заслуживает внимания, и о нем надо говорить вслух, обсуждать его.
— Послушай, дорогая, у тебя же есть работа, которая занимает не так много времени и очень тебе нравится!
— Умоляю, перестань говорить со мной так, будто я Анна Английская! И пойми же, Юго, пойми: уже восемь лет я… я прозябаю, влачу жалкое существование!.. Я ни на что, ни на что не гожусь!
— Ну как ты можешь? А дети? Ты каждый день общаешься с детьми, ты все время с ними…
— Я? С ними? Ой, не смеши меня! Да, я их кормлю, умываю, вожу на футбол, на танцы, лечу, если надо, ругаю, утешаю — и так день за днем, день за днем… с самого их рождения! Они меня, меня как таковую, даже и не видят… а еще хуже то, что и я их не вижу больше! Дети — это для тебя, Юго, поскольку ты проводишь с ними втрое меньше времени, чем я. Как они радуются, когда ты возвращаешься домой! А мне что достается? «Мам, ты опять забыла подписать тетрадку с заданием!» Вот и всё.
