А любвеобильный Мироныч, которому, конечно, не хватало не только женской, но и девической ласки, так что по страсти он завсегда был близок к людям Кавказа, а потому понимал Большого Мингрела, никто как другой, этот самый Мироныч погиб в Ленинграде от своей страстной похоти к женщинам и неопытным девушкам.
НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками Большого театра и Ленинградского театра оперы и балета. Мильда Драуле прислуживала на некоторых кировских вечеринках. Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его «подружек». Ее муж Николаев отличался неуживчивым характером, вступал в споры с начальством и в результате был исключен из партии. Через свою жену он обратился к Кирову за помощью, и тот содействовал его восстановлению в партии и устройству на работу в райком. Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил «соперника», застрелив его прямо в затылок, когда он барахтался на этой самой Мильде, не успев снять шинели и исподнего, так что следы его спермы, этого поистине Великого деятеля Революции, сохранились на его кальсонах, тихонечко пролежавших в запасниках Музея до тех пор, пока не были подвергнуты анализу судебной экспертизы, но уже в 21 веке. Великие тайны убийства этого милого друга, смертью своей положившего начало «кировскому потоку» репрессированных, замученных и расстрелянных без суда и следствия сохранялись в строжайшей тайне до нынешнего текучего времени. Всеми, от Хрущева до Горбачёва, создавался миф о здоровом ядре в ЦК во главе с Кировым в противовес Сталину и его единомышленникам.
Вся семья Николаева, Мильда Драуле и ее мать, были расстреляны через два или три месяца после покушения. Мильда и ее семья, невинные жертвы произвола, не были реабилитированы до 30 декабря 1990 года, когда их дело всплыло на страницах советской прессы. А ведь именно Мироныч подал мысль Сталину приблизить Берия, с одной стороны, а с другой наблюдать за действиями в бане мойщицы – масажистки над любовницей дорогого Иосифа Виссарионовыча, которая после этой самой бани шествовала в постель к нему. Он с чувством внутренней радости слышал слова мойщицы – массажистки, обращенной к голой женщине, лежавшей перед ней:
« А можно вас поцеловать в грудь!». Мироныч умел создавать приятную психологическую обстановку для своего друга. И такие моменты Сталин в нём очень даже ценил. Лишь немногие ведали, что бывший мальчик Коба ещё в детстве жалостливо обращался с животным: собрал кучу живых лягушек да сбросил их на острые камни с обрыва, их страдания радовали его. А, увидев свою мать после долгих лет разлуки, он обратился к ней со словами: «А, и ты здесь, старая шлюха!», он защищал мать от побоев отца, и лютая ненависть к нему стали основой его ненависти ко всем, кому он мог мстить, кому он хотел мстить и на кого в будущем он хотел бы пролить страдания. Вот почему он долго и упорно ждал, ждал, как верный ленинец, которым он никогда не переставал быть, но если гений Ленина касался тактики и стратегии против своих текущих и будущих противников, как, например А.А. Богданова (Малиновского), то для выросшего из Кобы человека: хитрость, зависть, злость являли собой непременный приступ наблюдения за всеми веселящимися по жизни.
