Я осторожно подошел, посветил в кабину. Кто-то разворотил приборную доску и изрезал кресла. Внутрь салона ветром намело кучу мусора. Я прислушался. Но ни слух, ни мое новое «шестое чувство» не улавливали ничьего присутствия. Я открыл бардачок. Он был пуст, не считая каких-то смятых бумажек. Я достал из кармана пакет с героином, кинул его в бардачок, прикрыл бумажками и захлопнул крышку. Потом обошел машину и посветил на ее задний номер. Буквы и цифры, залепленные грязью, едва различались. Ничего, кому понадобится, разберет. Можно бы, конечно, протереть, но не привлекло бы это постороннего внимания. Хоть и паранойя, но береженого бог бережет. Мелочами никогда нельзя пренебрегать — так меня учили мои наставники в погонах, и их правоту стократно подтвердили годы, проведенные внутри периметра.
Затем я поехал к заброшенному заводу.
Мертвые корпуса в этот час выглядели еще мертвее: гигантские беспросветно темные кубы и параллелепипеды из кирпича и бетона. Нечто призрачно-сюрреалистическое и в то же время монолитно-реальное. Я поймал себя на том, что невыносимо хочу оказаться на нормальной улице нормального города — с яркими фонарями, с потоками авто, с толпами народа и немолчным гомоном обычной человеческой суеты, которая замерла в наших краях давно и, похоже, навсегда. Я сплюнул: такие мысли и желания рассеивают внимание и до добра не доведут.
Я подъехал с погашенными фарами, загнал машину в глубь заводских закоулков, а потом пешком отправился к тайнику.
Внутри корпуса стоял и вовсе непроглядный мрак. Но я продвигался, не включая фонаря. Конечно, я знал эти лестницы и коридоры наизусть. Но сейчас мне помогало ориентироваться еще что-то. Не то, чтобы я стал видеть в темноте. Просто я каким-то образом чувствовал препятствия и безошибочно обходил их.
Мне вдруг сделалось страшновато. Нечто, витавшее над Зоной, похоже, действовало и на меня. Медленно, исподволь оно меняло мой организм, и я понятия не имел, к чему это приведет в итоге. Пока что у меня появилось суперчутье. Но кто знает, не вырастут ли со временем жабры или какой-нибудь хобот. Ни в Ихтиандра, ни в какую другую тварь я превращаться не желал. Впрочем, размышлять над этим все равно бессмысленно. Я согнал со спины холодных мурашей и полез в знакомую подсобку.
Мое радио было не в пример имевшимся у других: мощная, хоть и компактная машина с кучей наворотов. Когда-то я по пол суток просиживал с ней и ноутбуком, расшифровывая коды, которыми пользовались другие счастливые обладатели средств радиосвязи. Каждый старался зашифроваться, и, чтобы слушать чужие разговоры, предстояло повозиться. Я в таких делах не был специалистом. Но Монгол во время наших встреч основательно поднатаскал меня и снабдил кое-какими техническими «примочками». Времени и стараний ушло немало, зато теперь я мог слушать каждого, кого требовалось. Результаты этих прослушек помогли избегнуть нескольких неприятных ситуаций и пару раз повернуть ход событий, как мне требовалось. Но своего присутствия в эфире я никогда раньше не выдавал.
