— А если их обработать, — недоверчиво спросила Пилар, — они будут выглядеть, как настоящие бриллианты?
— Конечно.
— Они будут сверкать и искриться?
— Сверкать и искриться.
— О-о-о, — протянула Пилар совсем по-детски, — я не могу в это поверить.
— Это истинная правда. — Симеон был в восторге.
— А они дорогие?
— Довольно дорогие. Сейчас, когда они неочищены, трудно сказать, сколько они стоят, но в общем, эта маленькая кучка стоит несколько тысяч фунтов.
— Несколько — тысяч — фунтов, — раздельно повторила Пилар.
— Скажем, девять или десять тысяч фунтов. Это довольно крупные камни.
— Но почему же вы тогда не продаете их?
— Потому что мне нравится хранить их у себя.
— Но как же деньги?
— Я не нуждаюсь в них.
— О… понимаю, — несмотря на свои слова, Пилар была поражена. — Но почему вы так и не обработали их?
— Потому что они нравятся мне именно такими, какие они есть.
Он внезапно помрачнел. Отвернувшись, он забормотал про себя:
— Мне нравится прикасаться к ним, чувствовать, как они струятся между пальцами… Они напоминают мне о днях моей юности. Прошлое возвращается ко мне — жаркое солнце, запах вельда, старина Эб, вечеринки…
Раздался тихий стук в дверь.
— Положи их обратно в сейф, — быстро потребовал Симеон, — захлопни его.
Когда это было исполнено, он громко сказал:
— Войдите.
Бесшумно и почтительно вошел Хорбери.
— Чай готов, сэр.
— Вот ты где, Дэвид, — сказала Хильда. — Я тебя везде ищу. Уйдем из этой комнаты, здесь холодно.
Дэвид ответил не сразу. Он стоял, молча глядя на кресло, низкое кресло с выгоревшей сатиновой обивкой. Он отрывисто произнес:
— Это ее кресло… здесь она любила сидеть… это то самое кресло… то самое. Только выгоревшее, конечно.
Хильда немного нахмурилась.
— Понимаю. Пойдем отсюда, Дэвид. Здесь ужасно холодно.
Дэвид не замечал ничего. Окидывая комнату блуждающим взглядом, он бормотал:
— Она почти все время проводила в этой комнате. Я помню, как сидел на стуле, а она читала мне «Джека — победителя великанов» — так называлась книга… «Джек — победитель великанов». Мне было тогда лет шесть…
Хильда взяла его под руку.
— Пойдем обратно в гостиную, дорогой. В этой комнате не топлено.
Он послушно повернулся; она почувствовала, как он весь дрожит.
— Все то же самое, — бормотал он. — Ничего не изменилось. Как будто и не было стольких лет.
Хильда была обеспокоена. Она громко воскликнула притворно бодрым голосом:
— Интересно, а где все другие? Наверное, уже пора пить чай.
Выйдя в холл, Дэвид, однако, не направился в гостиную, а открыл другую дверь.
