— Заботиться о семье… — внезапно повторил он свистящим шепотом и злобно рассмеялся. — Господи, что это за семья! Да стоит только посмотреть на них… Ни у одного из них нет сыновей, чтобы продолжить дело! Чьи они дети, черт побери! Неужели у них нет ни капли моей крови в жилах? Разве это мужчины! Альфред, например… Господи, до чего же мне надоел Альфред! Смотрит на меня своими преданными глазами. Готов сделать все, что бы я от него ни потребовал. Боже, что за дурак! Теперь Лидия, его жена. Лидия мне нравится. В ней есть сила духа. Я ей, правда, не нравлюсь. Нет, совсем не нравлюсь, но она мирится со мной ради этого простофили Альфреда. — Он посмотрел на девушку у огня. — Запомни, Пилар, в мире нет ничего скучнее преданности.
Пилар улыбнулась. Симеон продолжал, согретый присутствием юности.
— Джордж! Кто такой Джордж? Тупица! Индюк надутый! Напыщенный, безмозглый и бесхарактерный пустозвон — и к тому же ему всегда не хватает денег! Дэвид? Дэвид всегда был дураком… дураком и мечтателем. Маменькиным сынком — вот кем он был. Единственный разумный поступок в его жизни — это женитьба на спокойной солидной женщине из хорошей семьи. — Он резко стукнул кулаком по ручке кресла.
— Гарри — лучший из всех! Бедняга Гарри, блудный сын. Но, слава богу, он жив!
— Да, он мил, — согласилась Пилар. — Он так здорово хохочет — так громко и еще голову при этом запрокидывает. Да, он мне очень нравится.
Старик покосился на нее.
— Он тебе нравится, Пилар? Гарри всегда нравился девушкам. В этом он похож на меня. — Он хрипло засмеялся. — У меня была интересная жизнь, очень интересная жизнь. Много чего было.
— У нас, в Испании, — заметила Пилар, — есть пословица: «Делай что хочешь, но не забывай платить за это».
Симеон в восторге хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.
— Это хорошо. Это здорово. Делай что хочешь… Я гак и поступал всю мою жизнь — делал что хотел…
— А вы платили за это? — спросила Пилар высоким отчетливым голосом.
Симеон резко оборвал смех, выпрямился и посмотрел на нее.
— Что ты говоришь?
— Я говорю, вы платили за это, дедушка?
— Не знаю… — медленно пробормотал Симеон.
Затем, ударив кулаком по креслу, он заорал с внезапной яростью:
— Что ты хочешь этим сказать? Что ты хочешь этим сказать, девчонка?
— Я просто… спросила.
Рука Пилар, державшая веер, замерла. Ее глаза потемнели, и в них появилась какая-то таинственность. Она вдруг задумалась, вспомнив о своей прежней жизни.
— Ты, дьявольское отродье, — задыхаясь, произнес Симеон.
