— Простите, мадемуазель, что я напугал вас, но я думал, вы слышали мои шаги.
— Я… я не думала, что вы знаете, где я, — заикаясь, отозвалась Викки.
Его холодный взгляд медленно скользнул по ней, прежде чем он полуобернулся и посмотрел себе за спину. А там был Гаспар, счастливо высунувший язык и сверкающий глазами, в восторге от собственной сообразительности.
— Я не знал, что вы здесь, пока Гаспар не заставил меня подойти. Я думаю, он почувствовал ваше нежелание быть замеченной, потому что несколько раз подбегал к дереву, пока до меня не дошло, что он хочет мне сообщить. — Он прищурился. — Интересно, почему он так хотел, чтобы я подошел?
Но Викки не слышала, что он говорил. Ей казалось, что она куда-то уплывает, и она сделала последнюю отчаянную попытку прислониться к благословенной опоре — дереву. Дерево оказалось дальше, чем она предполагала. Она промахнулась, но ее подхватили сильные руки.
Они же подняли ее и внесли в дом с легкостью, будто она была ребенком. Наверху дверь в ее комнату, слегка приотворенная, была распахнута ударом ноги, и девушку осторожно положили на постель. Чувствуя, что рядом с ней нечто очень прочное и надежное, она перестала бороться, чтобы удержать сознание, и погрузилась во мглу.
Когда она снова открыла глаза, доктор сидел на краю кровати и глядел на нее. Лицо его было озабоченным. Она была полностью одета, только без туфель, а вот горло ее было в таком состоянии, что, казалось, в нем застрял кирпич.
— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор без улыбки.
— О, мое горло… — начала она хрипло, превозмогая боль.
Он взял ее двумя пальцами за подбородок.
— Откроите рот. Шире, пожалуйста. — Он нажал на ее язык каким-то плоским инструментом, чтобы глубже заглянуть ей в горло. Приложив тыльную сторону руки к ее пылающему лбу, он констатировал: — У вас горловая инфекция. Я сделаю вам укол пенициллина.
Его прикосновение было удивительно нежным. Наконец он уложил все инструменты в саквояж. «Интересно, — пронеслось у нее в голове, — сколько времени я была без сознания? По-видимому, достаточно долго, раз он успел сходить к машине за своим саквояжем».
— Мне очень неловко, что я заставила вас так беспокоиться! — сумела она произнести извиняющимся тоном, глядя на его твердый профиль. — Как и Сузи, я никогда до сих пор не падала в обморок.
— Не извиняйтесь за то, что не зависело от вас, — сказал он сурово. — Я, вероятно, тоже частично виноват, потому что заставил вас разговаривать вчера вечером на холоде так долго после того, как вы поработали в этом сарае. — Он закрыл саквояж, и Викки показалось, что он не прочь, чтобы между захлопнувшимися створками оказалась чья-нибудь шея. — У вас был когда-нибудь тонзиллит?
