Лишь теперь, когда эти слова вырвались у Саймона сами собой, он догадался, что больше всего пугало его в этой странной сделке. Конечно же, поспешил уверить себя Саймон, он хочет удалить великана вовсе не для того, чтобы тот не мешал ему переспать со Сторм — об этом не может быть и речи, — а для того, чтобы обезоружить ее и сбежать…
Саймон понимал, что в одном Сторм, во всяком случае, права. Ему никогда не приходилось испытывать недостатка в женщинах, желавших переспать с ним, поэтому он и привык быть таким разборчивым. Он никогда не платил женщинам за удовольствие и никогда, даже в самой ранней юности, не прибегал к услугам проституток из какой-нибудь таверны. У Саймона был изысканный, даже, пожалуй, в чем-то необычный вкус. Ему всегда нравились спокойные, тихие брюнетки, умевшие вести утонченные разговоры и искушенные в искусстве любви, нравилась белая шелковая кожа, нежные пальцы, полные бедра, пышные телеса. Блондинки с бронзовой кожей, голубыми глазами, обломанными ногтями и чувственным ртом были просто не в его вкусе. А Сторм О’Малли костиста, простовата, одета в грубые мужские обноски, не умеет вести светских разговоров и ничего не смыслит в любовном искусстве. В ней нет ровным счетом ничего, что могло бы привлечь Саймона Йорка.
И тем не менее… Что-то в глубине души словно подталкивало его попробовать, хотя бы из любопытства.
Саймон решительно отогнал эти мысли, сердясь на то, что они вдруг пришли ему в голову.
— Вижу, — решительно произнес он, — что наш разговор зашел в тупик. Дальнейшее обсуждение бессмысленно. Ваше предложение для меня просто неприемлемо.
Сторм посмотрела на него. В ее взгляде было что-то такое, что Саймон видел в ней в первый раз, — просьба, почти мольба и такая детская ранимость, что молодому человеку даже стало жаль ее.
Сторм тяжело вздохнула. Опустив глаза, она встала и направилась к двери. Плечи ее как-то сжались, и Саймон отметил, что эта предводительница пиратов вовсе не такая уж громила, как показалось ему вначале, — скорее она была похожа на ребенка, который вдруг задумал играть во взрослые игры.
Сторм повернулась, и вид ее — недоуменно поднятые плечи, раскрытые ладони — был такой, словно она сдается.
Она улыбнулась чуть заметной улыбкой:
— Ты прав, фермер, я действительно неопытна. Но я неглупа, я могу всему научиться, и ты будешь моим учителем. Только делай, а я буду повторять, хорошо?
Саймон снова стал обдумывать тысячи причин, чтобы отказаться, — но он был так тронут этой внезапно произошедшей со Сторм переменой, что просто не мог сказать «нет», и рассеянно кивнул.
