— Ни в какие ищейки я не записывалась, — обиделась Эдди. — Но надо же знать, кто живет под твоим кровом. Что, если эта особа — морфинистка? В таком случае в одно прекрасное утро все мы рискуем проснуться с перерезанным горлом — и ты тоже. Возможно также, она курит опиум. Тогда она может спалить это заведение вместе с девицами. А я, между прочим, за своих девочек несу ответственность. Она вполне может быть наркоманкой — уж больно тощие у нее бедра, — продолжала повествовать Эдди. — Да и вся она такая худющая, что ребра у нее, должно быть, постукивают друг о друга, как сухие кукурузные стебли. А наркотик, как известно, иссушает людей.
Уэлкам попыталась было сохранить на лице невозмутимое выражение, но не смогла и начала тихонько смеяться.
— Я, конечно, не утверждаю, но все может быть, — сказала Эдди, но потом, не выдержав, тоже рассмеялась. Ее неожиданно захлестнуло теплое чувство по отношению к Уэлкам. — В конце концов, это мой дом, и я имею право осматривать здесь все, что мне вздумается, не так ли? Если хочешь глянуть, что у нее в сундучке, тогда пойдем со мной. — Эдди встала из-за стола и, смахнув крошки со своего пеньюара, направилась в спальню. Уэлкам последовала за ней.
Эдди не помнила, чтобы ее комната хоть когда-нибудь была так чисто прибрана и находилась в таком идеальном порядке. Щетка для волос, гребень, бархотка для ногтей и зубная щетка, принадлежавшие Эмме, лежали на крышке бюро на равном расстоянии друг от друга; рядом с ними выстроились, как крохотные солдатики, шпильки для волос. Пол сверкал, как зеркало, а мебель, должно быть, недавно протирали влажной тряпкой, поскольку на ней не было того привычного налета из пыли и грязи, которые приносил каждый день сквозь окно ветер. На покрывале не было ни морщинки, и Эмма, видимо, подтянула на кровати ремни, на которых лежал матрас, так как он больше не провисал. Под кроватью стояла пара стареньких, скромных туфель, которые, однако, были тщательно вычищены. На вколоченном в дверь гвоздике висело черное платье.
— Готова спорить, что не ты убирала эту комнату, — сказала Эдди.
Уэлкам покачала головой.
— Она такая нервная. С чего бы ей нервничать, как ты думаешь? — спросила Эдди.
Она попыталась открыть крышку сундука, но выяснилось, что он заперт.
— Эта женщина мне не доверяет. Разве добропорядочные гости так себя ведут? — спросила Эдди. — Меня, к примеру, это оскорбляет.
Уэлкам повернулась и уже хотела было выйти из комнаты, но ее остановили слова Эдди:
