— С чего это тебе взбрело в голову ее катать?
— Я его об этом попросила, — сказала Эдди. — Мне необходимо убрать ее отсюда, пока она не доконала мой бизнес.
— Я могла бы подыскать для нее работу в доме, а быть может, нашла бы ей занятие и на огороде, — высказала предложение Уэлкам.
Огород был полностью идеей Уэлкам. Она начала с ним возиться на следующий же день после своего приезда. Хотя Эдди считала, что огороду во дворе борделя не место — так же, как и розовым кустам, она изменила свое мнение, когда Уэлкам принесла ей первые листья салата-латука. После этого Эдди задалась вопросом, не трудилась ли Уэлкам во времена рабства на плантациях: когда та склонялась над стиральной доской, она видела на ее могучих руках и на левом плече шрамы. Но могло статься, что Уэлкам, подобно большинству негров, которых Эдди знала, просто-напросто слишком близко принимала к сердцу вопрос, где и как в случае чего раздобыть хлеб насущный, а такого рода беспокойство знакомо было и Эдди.
— Эмма и так уже весь двор перекопала. Если не можешь сама следить за огородом, нечего тогда было его и заводить.
Уэлкам пожала плечами.
— Борьба с природой доставляет мне удовольствие. — Поднявшись на ноги, она повернулась к Неду и кивнула: — Давай сюда свою рубашку. Так и быть, смешаю соль с уксусом и надраю тебе пуговицы.
Нед снял рубашку и отдал ее Уэлкам, которая, внимательно оглядев его обнаженный торс, вдруг расхохоталась.
— Не понимаю, что смешного? — спросил он.
— Ты на негра похож — правда, частями. Грудь у тебя белая, а шея и руки темные — точь-в-точь как у меня. Стало быть, ты наполовину негр, наполовину белый.
Нед промолчал и направился в сарай за чистой рубашкой. Эдди посмеялась вместе с Уэлкам, а потом заметила:
— Ничего не имею против мужчин, которые наполовину негры, а наполовину — белые.
Уэлкам перевела вдруг изменившийся взгляд на Эдди и пробормотала:
— Это, доложу я тебе, такая беда, что ты и представить не можешь.
— Ну, тебе лучше знать, — заметила Эдди.
— Ясное дело, — только и сказала Уэлкам. Подняв корзину с бельем и уперши ее в бок, она пошла в дом, бормоча: — Да простит мне бог грехи мои тяжкие…
Эдди сидела на заднем крыльце, обмахиваясь веером, пока не появился одетый в белую рубашку Нед. Заодно он надел чистые штаны, а его сапоги выглядели так, будто он прошелся по ним сапожной щеткой. Подойдя к колодцу, он облил голову водой и пальцами зачесал назад мокрые волосы; после этого он подошел к Эмме и что-то ей сказал. У Эммы появилось на лице озадаченное выражение; некоторое время она раздумывала над его словами, потом заулыбалась и согласно кивнула. Двинувшись к дому, Эмма на ходу поправила волосы и опустила закатанные рукава блузки. Неожиданно Эдди ощутила укол ревности и подумала, что была бы не прочь поменяться сейчас с Эммой местами и прокатиться на двуколке вместе с Недом. Возможно, с этими поездками она что-то перемудрила. Прежде чем Эмма успела пересечь двор, Эдди встала и вошла в дом.
