Сначала Эмма удивилась, а потом ее щеки залила краска смущения. Взяв письмо, она вставила недостающее «н».
— Где это ты так навострился грамотно писать?
— Прежде чем сбежать из дома, я, между прочим, учился в школе. Не такой уж я тупой и необразованный, как некоторые здесь думают.
— Теперь я и сама в этом убедилась, — сказала Эмма.
Эмма стала складывать письмо так, чтобы осталось место, где написать адрес, но Нед накрыл ее ладошку рукой.
— Давай подождем Эдди. Она тоже хотела его прочитать. А лучше всего поступать так, как того требует Эдди.
Эмма напряглась.
— Я думаю, мне лучше знать, что и как писать своему брату.
— Я уже сказал: пусть его прочтет Эдди, — с нажимом повторил Нед.
Эмма, чуть поколебавшись, кивнула:
— Ну что ж, ладно, пусть прочтет.
Нед качнулся на своем стуле, отодвигаясь от стола и балансируя на задних ножках, крикнул в сторону задней двери:
— Эй, Уэлкам, где ты там? Заходи! — И почти в тот же миг дверь распахнулась, и негритянка вошла на кухню. — Пойди разыщи мисс Эдди и скажи, что срочно требуется ее присутствие.
Уэлкам подняла на него недовольный взгляд.
— Что за спешка? Что тут у вас такого важного, что она должна все бросить и бежать к вам?
— Скажи что хочешь. Даже правду можешь сказать, ты же подслушивала под дверью, верно?
Эмма повернула голову так, чтобы видеть Уэлкам, которая, встретившись с ее взглядом, сразу же отвела глаза и вышла из кухни в коридор. Через минуту на кухне появилась Эдди; поскольку ее оторвали от дел, выражение у нее на лице было недовольное. Эмма протянула ей письмо, которое Эдди прочитала стоя.
— Интересно, почему ты не написала, что муж от тебя в восторге? — спросила она. — Я бы обязательно это отметила.
— Она права, — сказал Нед, стараясь не смотреть на Эмму.
Эмма ничего не сказала. Она молча забрала письмо у Эдди и вписала недостающую строчку, потом она взяла еще один лист из пачки и стала переписывать письмо набело. Нед посмотрел на Эдди поверх головы Эммы и подмигнул ей. Эдди перевела взгляд на вернувшуюся на кухню негритянку, грозно блеснула глазами и, положив руки на поясницу, сказала:
— Ступай во двор и займись каким-нибудь полезным трудом. Я плачу тебе за работу, а не за то, что ты стоишь у задней двери и подслушиваешь.
— Это дело — такое же мое, как и ваше, — возразила ей Уэлкам. — Моя доля составляет в нем двести пятьдесят долларов. — Негритянка вышла через заднюю дверь, и ее густой, утробный смех еще долго доносился со двора.
