- Наши дальнейшие действия, Роман Исидорович будут таковыми. Вы ведете подготовку к наступлению на позиции японцев силами дивизии генерала Надеина, а я провожу координацию наши действия со ставкой в Мукдене. И с завтрашнего дня начинаем возведение оборонительных укреплений на перевалах. Здесь нам дорого каждый день. У вас есть надежный человек, которому можно было бы поручить столь важное дело?
- Конечно, есть, Степан Осипович. Это подполковник Рашевский. Отличный инженер, грамотный командир. Создание на пустом месте форта № 3 и укрепления №2 его рук дело.
- Прекрасно, значит, назначьте его ответственным за возведение этого рубежа нашей обороны. Для его усиления артиллерией, я думаю, будет правильнее разоружить несколько вспомогательных кораблей и передать их орудия на берег. Там от них, сейчас будет больше пользы, чем в море.
- Смелое решение для моряка, ваше превосходительство, но очень разумное и своевременное – оценил намерения Макарова Кондратенко.
- Взяв на себя командование Квантуном, я не собираюсь делить вверенные мне войска на своих и чужих. И пехота и флот делают одно общее дело, и чем лучше и сплоченнее оно будет исполнено, то тем меньше шансов будет у врага одержать над нами победу – решительно изрек Макаров.
Когда с делами было покончено, и Кондратенко покинул адмирала, командующий Квантуна с тяжелым сердцем опустился в кресло и вздохнул. Он так и не решился сказать своему начальнику штаба истинную причину, по которой он так упорно держался за оборонный вариант стратегии. За день до поездки в Тафаншин, из Чифу Макаров получил письмо от наместника.
В нем Алексеев радостно сообщал, что наконец-то смог подвигнуть Куропаткина к решительным действиям относительно помощи осажденному Артуру. Генерал-адъютант подробно описывал о нежелании командующего Маньчжурской армии вступать в бой с главными силами врага, пока не будет накоплено достаточных сил для одержания победы. «Но я сумел переломить это нежелание Куропаткина и корпус Штакельберга, уже спешит вам на помощь. Правда, командующий дал генералу указания при столкновении с противником не рисковать своими резервами, но я убежден, что японская пехота не выдержат удара наших сибирских молодцов».
Последние слова пробуждали в сознании Макарова очень скверные предчувствия, от которых он всячески открещивался, но к возможному возникновению которых, готовился. Столкнувшись с откровенной неготовностью артурской эскадры к войне на море, Степан Осипович не очень сильно надеялся, что положение дел с готовностью в Маньчжурской армии обстоит лучше.
