Лишь к началу 1944 года при тайной поддержке министра вооружения и боеприпасов Шпеера ученым удалось избавиться от Эзау, которого назначили руководить исследованиями в области радиосвязи и радаров. Министерство Шпеера также проявило интерес к урановой проблеме. Ему принадлежало последнее слово в отношении всяких привилегий, без него невозможно было получить нужные материалы. Поддержка Шпеера была существенной для проекта; он придал некоторым его направлениям, в частности производству металлического урана концерном «Ауэр», значение первоочередной важности.
На смену Эзау пришел настоящий первоклассный физик Вальтер Герлах из Мюнхенского университета. Способный экспериментатор, Герлах обладал также достаточным опытом ведения дел с правительством, военными, а также со всякими «примадоннами» научного мира. Он был приемлем для всех; даже составители гестаповских докладов были к нему благосклонны, несмотря на прежние столкновения. Он много делал для того, чтобы внести дух единства в работу различных групп, сотрудники которых так сильно конкурировали друг с другом.
Герлах с неохотой, но взялся за эту работу и лишь потому, что считал это своим патриотическим долгом. Одному из своих друзей, который сказал ему, что война уже проиграна Германией, он ответил: «Мы обязаны сохранить то, что имеем, и дать нашим физикам возможность продолжать работу в лабораториях и университетах. Мы должны дать им наилучшее оборудование и инструментарий и, кроме того, сохранить как можно больше людей и материалов на то время, которое наступит после поражения. Именно это я считаю своей задачей, своим долгом».
Он спасал физиков от военной службы и даже от призыва в ополчение («Фольксштурм»), кото рое, как предполагалось, должно было стоять насмерть.
Несмотря на административные перестройки и возросшее внимание к урановому проекту, он все‑таки оставался сравнительно небольшим по масштабам. Общее количество ученых, занятых в проекте и в разработке тесно примыкавших к нему проблем, не достигало даже сотни. В лабораториях недоставало оборудования, необходимого для проведения важнейших предварительных и основных измерений. Ученые, например, в своих докладах жаловались, что в Германии не было циклотрона, в то время как в Соединенных Штатах Америки их было уже много. Свои опыты они вынуждены были проводить в Париже на циклотроне Жолио. Правда, в Германии в стадии проектирования или строительства находилось шесть ускорителей, но к концу войны удалось ввести в эксплуатацию только один — в Гейдельберге, в физической секции Медицинского исследовательского института кайзера Вильгельма.
