— Домой ехать, — пожимаю плечами. — На Дол.
"Подожди до вечера", — выводит духовник. — "Погуляй по городу".
— Зачем? — удивляюсь я.
Старейшина корчит укоризненную физиономию, мол, нашла что спросить, глупая женщина. И правда, чего это я.
— Ну хорошо, — говорю. — Погуляю. Так насчёт подруги — не запрещено?
Духовник отмахивается и мотает головой.
— Кто это такой у нашего духовника дома живёт? — спрашиваю я вечером Азамата, когда он, отключившись от бренного мира, воркует над Алэком.
— Здоровенный такой? — отрешённо уточняет муж. — Это его пара.
— Ох-х, бедолага, — не удерживаюсь я.
— Кто? — удивлённо спрашивает Азамат, отвлекаясь от ребёнка.
— Ажгдийдимидин. Ты же не думаешь, что он сверху?
Муж поджимает губы.
— Лизонька, я тебя умоляю, не надо обсуждать личную жизнь старейшин. Тем более духовников. Они ведь и услышать могут. Это не наше дело! Да и потом, насколько я знаю, жалеть Старейшину Ажгдийдимидина не приходится. Он очень счастлив со своей парой.
— Да, но-о… — начинаю я, но Азамат быстренько перебивает:
— Ты завтра с утра уедешь?
— Да нет, мне наш "Ажги-хян" до вечера велел тут погулять.
— Ну Ли-и-иза! — Азамат воздевает руки к небу. — Я же тебя просил его так не называ-ать!
Я пользуюсь воздетыми руками и тыкаю его под рёбра.
Наутро я честно, как велено, отправляюсь гулять по городу, захватив с собой Алэка — не оставлять же бедную крошку в одиночестве на целый день. С мелким мне, конечно, не очень хочется таскаться по людным улицам, где ездят машины. Замотавшись в слинг и воссев на Пудинга, я делаю круг почёта по окраинам. Очень медленно, потому что Пудинг считает своим долгом пожевать ягод с каждого куста, ну или на худой конец цветочек из-под забора. Хорошо, что муданжцы не держат палисадников с культурными декоративными растениями, а то ещё наорут на меня, а потом, когда узнают, помрут от ужаса.
Двигаясь от куста к кусту, Пудинг постепенно завозит нас на речной берег, где обнаруживает куртину дикой кукурузы и вставляется в неё по самое седло. Поняв, что вытащить его в ближайшие пару часов не удастся, я спешиваюсь, разворачиваю одеяло и располагаю себя и мелкого валяться на солнышке. Города отсюда практически не видно, зато вода так блестит, что смотреть больно. Я лежу, зажмурившись, и пытаюсь отгадать, зачем же Ажгдийдимидин послал меня гулять, и туда ли я пошла, куда надо? Может, он хотел, чтобы я по кабакам пошлялась? Или по улицам, чтобы встретить кого-то? Надо было уточнить… Но с другой стороны, он и сам, наверное, понимал, что дал весьма расплывчатые указания.
