Следы на воде | страница 7



Значит, привиделась эта поляна? Надо открыть глаза, немедленно открыть глаза!

Он быстро открыл глаза.

Боже мой, но почему именно она? Березка-сиденье, как напоминание о бессилии, о вине перед белой птицей, вине, которую

не искупить уже ничем. Потому что не в силах человеческих возвращать прошлое. Время необратимо, оно течет от прошлого к будущему, и настоящее становится прошлым, а будущее - настоящим... Главное - настоящее становится прошлым, которое ПРОШЛО и его не изменить даже взрывами всех самых разрушительных бомб, оно не услышит и не дрогнет даже если разом крикнут ему все люди мира, и не взлетит ни одна пылинка, ни один лист не упадет, потому что они уже были, а стали - прошлым... Кому понадобилось вновь возвращать ему то, о чем он никогда не забывал и без этого напоминания?

Надо встать и идти, идти той же дорогой, к тому месту. А потом? Потом будет видно.

Это уже было подобием какого-то решения и самое главное - давало возможность действовать. А действие всегда зарождает надежду.

На что угодно, неважно.

Он заставил себя встать и пойти мимо березки-сиденья, мимо серого растрескавшегося пня, мимо муравейника. Он не удержался и легонько пнул муравейник. С шорохом поехали вниз, на ботинок, серые травинки, иголки, засуетились потревоженные рыжие муравьи, полезли вверх по ноге. Он резко стряхнул их и пошел дальше, отвел в сторону колючий подол елового сарафана и углубился в лес.

Тонкая паутина налипала на лицо, сверху падали сухие иголки и листья, стараясь соорудить на его волосах причудливый головной убор, под ногами с легким шорохом пригибалась к земле трава - и все это было очень похоже на настоящее, и он все пытался вспомнить, что же предшествовало его появлению здесь, в земном лесу, или подобию земного леса, за миллиарды километров от той точки пространства, где он должен был находиться (а может, он там и находится?), пытался вспомнить - и не мог. Словно тонкая, но прочная сеть накрыла его память, не всю, а только часть ее, и попытки вырваться из сети оказывались напрасными. Но он знал, что вспомнит.

Лес сгущался, деревья становились все выше, все плотнее прижимались

друг к другу, цепко сплетаясь ветвями, а потом впереди показался просвет и он вышел на полянку, усыпанную скользкими шляпками маслят. Маслят было много, маленьких, точно гвоздики, вбитые в землю осторожными ударами молотка, и он лавировал между ними, пока полянка не захлебнулась под набежавшими на нее зелеными кустами. Он знал, что эти кусты растут на пологом склоне, и внизу, под их тесным переплетением, течет неширокий ручей.