Олег прикрыл за собой дверь, пересек комнату и присел перед ней на корточки.
— Здравствуйте, Оксана, — тепло улыбнулся он. — Врач сказал, вам нужно по крайней мере неделю безвылазно лежать в кровати.
— Врач… — она медленно повернула голову, безжизненно уставившись в окно. — Что за место? Вы так ничего и не сказали мне толком. Какая-то деревня? Почему меня привезли сюда?
— Что вы помните? — поинтересовался Олег. — Я имею в виду – за последние несколько дней? Или нет, не так. Расскажите-ка мне все с того момента, как дела пошли наперекосяк.
Девушка заметно вздрогнула и со страхом уставилась на него.
— Мы ничего плохого не делали! — прошептала она. — Честное слово! Мы… просто встречались, разговаривали… мы не замышляли ничего плохого! Берест… он несдержан на язык, но он хороший парень, добрый, он никогда…
— Оксана! — Олег попытался оборвать ее как можно мягче. Девушка снова вздрогнула и осеклась на полуслове. — Поймите, вас никто ни в чем не обвиняет. Вы не в следственном изоляторе УОД, вас никто не расследует. Ну сами подумайте – стал бы Народный Председатель лично заниматься мелкими шалостями вроде ваших? Я очень прошу – забудьте свои страхи и предположения. Просто расскажите мне, кто вы, откуда и что помните за последние несколько дней. Ладно?
Он поднялся, взял стул, оседлал его, оперевшись руками о жесткую деревянную спинку, и приготовился слушать. Девушка несколько секунд явно колебалась, но потом вздохнула и принялась сбивчиво говорить.
Нынешним летом она перешла на четвертый курс Сечки, как студенты на жаргоне называли пединститут имени Сеченова. Вообще-то изначально она собиралась завоевать столицу, поступив в театральную академию и став знаменитой актрисой, но по конкурсу не прошла. Уезжать домой в сонный захолустный Бакряж с его двумя заводами – инструментальным и тракторным – и пустыми магазинными полками страшно не хотелось. И она, воспользовавшись извечной лазейкой неудачливых молодых людей, косящих от армии, успела перевести документы в пед на наименее популярный среди всех физмат. Училась ни шатко ни валко, сессий не заваливала, но и особыми успехами не блистала, и с тоской представляла себе свою грядущую педагогическую карьеру – училкой, распределенной в какое-нибудь сельское захолустье, по сравнению с которым даже Бакряж покажется блистательным центром культуры. Отличаясь замкнутым необщительным характером, за первые два года она так и не свела ни с кем близкого знакомства.
