В виду всего этого естественнее вместе с Цаном[129] понимать все разбираемое выражение в смысле указания на жизнь того поколения, к которому принадлежал Ириней. А в соответствии с этим и ήμετέρας может быть переведено без ущерба для дела словом «мое».[130] Но начало жизни поколения св. отца и его самого безусловно должны более или менее[131] совпадать. А в таком случае мы имеем второе подтверждение[132] того, что разбираемое место может, вопреки Гарнаку, иметь значение при определении времени рождения Иринея; и всё его мы имеем право перефразировать так: «Апокалипсис, — говорит св. отец, — появился незадолго до начала моей жизни, почти при ней, к концу царствования Домициана». Конец же царствования этого императора и, следовательно, время написания Апокалипсиса, по общему признанию, падают на 96 г.[133] Значит, св. Ириней утверждает данной фразой, что год его рождения близок ко времени последних дней апостола Иоанна и, в частности, к 96 г. первого столетия.
Только такое общее положительное заключение можем мы вывести из рассмотрения данного основания; более же конкретного, частного определения времени рождения св. отца не имеем права сделать.[134]
Это общее суждение дает нам, однако же, возможность определить сравнительную значимость разных мнении по разбираемому вопросу.
Дата рождения Иринея близка к 96 г. первого столетия. Значит,; неправы те, которые отодвигают ее очень далеко от начала второго столетия; неправ, в частности, Гарнак, так как промежуток в 46 лет (142— 96) ни в коем случае не может подойти под понятие близости, да еще с усилением («почти при моем поколении»).[135] Если иметь в виду только это основание, то более правыми оказываются Цан, Грабе, а особенно, конечно, Додвель.[136]
Но при разборе этого основания становится для нас очевидной и причина ошибки Додвеля и близко к нему стоящих исследователей. Очевидно, они обратили исключительное внимание при определении даты рождения Иринея именно на него, не придав большого значения другим, значительно дополняющим его.
II.
К числу последних относится прежде всего разбираемое почти всеми исследователями место из III книги «Против ересей», гл. 3-4, где св. Ириней говорит о Поликарпе Смирнском: «И Поликарп... которого и мы видели в первом нашем возрасте, — ибо он жил долго и в глубокой старости окончил эту жизнь славнейшим и благороднейшим мученичеством [Και Πολύκαρπος... δν mi ήμεΐς έοράκαμεν[137] έν τη πρώτη ήμών ηλικία (έπιπολύ γαρ παρέμεινεν και πάνυ γηραλέος ένδόξως και έπιφανέσιατα μαρτυρήσας έξήλΒεν του βίου)], — он всегда учил тому, что узнал от апостолов, что передает и Церковь и что одно только истинно. Об этом свидетельствуют все Церкви азийские, равно как и те, которые были преемниками Поликарпу до настоящего времени (και οί μέχρι νυν διαδεδεγμένοι τον Πολύκαρπον)...».
