Жирона, воскресенье, 5 октября
Дом врача целый день пребывал в брожении. Требовалось вычистить и сложить в коробку верхнюю одежду, сверху положить чистые женские сорочки и рубашки. Ее требовалось плотно закрыть, чтобы она была готова к погрузке. Дорожную одежду требовалось разложить, чтобы ее можно было надеть рано утром. С этим было покончено, и Юдифь готовила для всех троих узелки на дорогу, когда у ворот кто-то позвонил.
— Лия, — раздраженно сказала Юдифь, — иди, посмотри, кто там.
— У меня свои дела, сеньора, — жалобно ответила служанка. — Пусть идет Ибрагим.
— Ибрагим понес коробку в дом сеньора Аструха, — сказала Ракель из своей комнаты на втором этаже.
Юдифь завязала последний узел для Юсуфа и спустилась во двор. В воротах стоял запыленный, усталого вида человек.
— У меня срочное послание к врачу Исааку, — сказал он, вынимая сложенный листок бумаги из кожаной сумки на боку.
— От кого? — спросила Юдифь.
— От сеньора Иакова Бонхуэса из Перпиньяна. Я выехал с ним до рассвета. Он очень хотел, чтобы послание было доставлено сегодня.
— Входите, добрый человек, — сказала Юдифь. — И перекусите, а я пошлю кого-нибудь за мужем. Наоми, — позвала она. — Вина и закусок посыльному.
Пока Наоми заботилась о посыльном, Ракель бегом спустилась со второго этажа, а в ворота вошел Ибрагим.
Юдифь огляделась.
— Ракель, где твой папа и Юсуф?
— Я должен был сказать вам, сеньора, — сказал Ибрагим, — что они у сеньора Аструха. Они скоро вернутся.
— Когда ты должен был мне это сказать? — спросила Юдифь.
— Как только смогу, — ответил Ибрагим, с тоской глядя на свою комнатку.
— Когда твой хозяин это сказал?
— Перед уходом, сеньора, — негромко ответил Ибрагим. — Смотрите, вот он.
И пока посыльный утолял жажду разбавленным вином, а голод хлебом, сыром и фруктами, все сидели за большим столом во дворе, ожидая, когда Ракель сломает на письме печать.
— Датировано сегодняшним утром, папа, — сказала девушка. — Письмо очень короткое. «Мой дорогой Исаак, — пишет он, — прошу тебя о небольшой помощи. Я сейчас лечу пациента, который будет находиться в моем доме, пока не умрет или не поправится настолько, чтобы передвигаться. У него невыносимые боли. Ничто из моих жалких, бесполезных лекарств не приносит ему облегчения. Могу я попросить тебя привезти своих? Ничто из того, что я смешивал с маковым соком, не так действенно против боли, как то лекарство, которое ты дал мне, когда мы встречались последний раз. Мой пациент с удовольствием заплатит за то, что ты привезешь». Подписано его именем.
