— Кто говориль? — раздраженно вопрошал Функель.
— Зазроев, герр комендант…
— Какой такой герр комендант Зазрой к тойфель- муттер?[12] Я вас буду расстреляйт! Ви отшень винувайт!
— Извиняюсь, господин герр комендант. Я — рядовой полицай Зазроев. Сейчас стою на посту! Должен доложить…
— На посту? Отшень карашо! Но потшему на посту меня будиль?
— Мюллер спит! — простонало в телефоне.
— Ах, вот как! — вызверился Функель. — Ты — тупая восточная свинья, Зазрой! Мюллер отшень спит, а ти посмель меня отшень будиль? Каналья!
— Извиняюсь, очень пьяный…
— Ти отшень пьяный свинья, Зазрой? Выпивка водка для зольдат унд официр ест отшень карашо… Гут! Но потшему ти выпиль шнапс на слюжба?
— Да не я пьяный, а Мюллер пьяный спит…
— А затшем ти к нему пришьоль? Я тебе не понимайт никак. Ферштест ду?[13]
— Извиняюсь, господин герр комендант, но это не я к Мюллеру пришел, а наоборот — Мюллер приехал на своем авто и спит… Всем страшно будить Мюллера. Что мне делать, герр комендант?
— Охраняйт! Куда Мюллер приехаль шляфен, то ист поспаль?
— На штрассе Станична, на перекресток с Владей- Кавказштрассе.
— Зазрой, слушаль мое слово: стоять на Штаниш- наштрассе и никого к машине не подпускайт. Я буду отшень быстро приехаль на твой пост и сам смотрель, как отшень некарашо Мюллер шлефт… Ферштеет ду?
— Ясно, господин герр комендант!
«Неужели этот мерзавец Мюллер и в самом деле так по — свински надрался, что уснул среди улицы? — поспешно одеваясь, думал гауптман Функель, хорошо зная об алкогольных склонностях и пьяных оргиях своего помощника. — Это же позор! Срам! Боже мой, страшно и подумать, что произойдет, если обо всем узнает этот влюбленный в плакатного арийца Хейниш… Хорошо хоть, что эта местная свинья Зазрой сообразил предупредить меня вовремя по телефону. Ну и устрою я этому ничтожеству Мюллеру побудочку!..»
Через несколько минут «опель — капитан» Функеля уже мчал своего хозяина в предрассветных, еще сонных сумерках. На перекрестке Станичной и Владикавказской улиц, в плотной тени платанов с ободранными стволами и в самом деле чернело авто обер — лейтенанта Мюллера. От этого несуразного зрелища комендант еще больше разозлился: «Подумать только, этот никчемный пьянчуга действительно превратил улицу доверенного ему города в ночлежку! Нет, без хорошей взбучки не обойтись!..» Из тени платанов отделилась неуклюжая фигура в мохнатой папахе, надвинутой на самые глаза.
— Спит? — сурово спросил Функель часового.
