— Ты бы Эдичка не лечил. Как Россия рассыпалась, так вкалывай, не вкалывай, ничего не заработаешь. Кто тогда при власти был хапнули, до чего дотянуться смогли и все… остальным ничего не осталось. В этой стране денег для нас нет…
Наступила пауза. Я повернулся. У костра сидело несколько человек, только в этот раз капюшоны были откинуты и отблески пламени костра играли на небритых лицах.
— Обидные ты слова говоришь, Эдичка, — со вздохом продолжал Гвоздь. — Может, все так и есть, но… пойми. В Московии душно. Рутина: живешь по правилам, как в клетке, изо дня в день, а эффекта тот же ноль. В шесть утра подъем, в восемь на работу… От всего этого выть хочется. А тут — свобода…
— На хрена тебе свобода эта? Бегаешь от всех, словно затравленный хищнике и палишь в божий свет, как в копейку.
— И романтика, — продолжал Гвоздь, закинув руки за голову и облокотился об обломок кирпичной стены.
— Вон один уже доигрался в романтиков, спасатель Малибу хренов, — фыркнул Эдичка, мотнув головой куда-то в сторону.
Проследив взглядом я с удивлением увидел странный силуэт. Человек, привязанный к столбу. В неровном свете костра невозможно было разглядеть деталей — черт его лица. Однако я сразу догадался, кто это… Бедный Дед. Да, наши не любят, когда вот так, в спину. С одной стороны их, конечно, понять-то можно. Друг мутанта — сам мутант. А то, что с нами водяру хлебал, и под пули шел, так то не в счет. То притворь одна. Вот и пойми их. С одной стороны посмотришь, нормальные мужики, а с другой только один Аллах знает, куда зарулят завтра. Иногда такое устроят, что на утро смотреть друг на друга тошно. Вот и сейчас.
В общем, пришел я немного в себя и спрашиваю, так спрашиваю ни к кому конкретно не обращаясь, а просто, на вроде дурачка:
— И чего это вы Деда к столбу прицепили?
Все на меня и уставились. А потом Дикой и говорит:
— Ну, ты Угрюмый даешь. Он же тебе чуть бошку не раскроил, шелудивого защищая, а ты в заступники.
— Нет, Дикой… Я так спросить.
— А так, так нечего и лясы точить.
— Ссучился Дед, — встрял в разговор Эдичка. — А может и не Дед он вовсе, а тварь приодетая. Вот мутантом торганем, а там посмотрим.
Я только фыркнул, не понравился мне его тон, словно задумал он чего, а говорить не хочет. Ну, а мне-то что. Я свое отстрелял. Теперь гони бабло и как говориться «ау-фидерзейн»! Только все так по-простому не вышло. Дерьмо вышло и только…
— А что насчет общака слышно? — продолжал я. — Небось, пока в бессознанке был, все поделили?
