Больше чем через час ожидания в Центре по трудоустройству, как раз когда вот-вот подойдет моя очередь, опять звонит мобильник.
Я нажимаю кнопку и слышу тяжелое дыхание.
— Элис? Это ты?
— Да… Это я…
Сердце у меня падает. У нее опять приступ паники.
— Слушай меня, Элис. С тобой все в порядке. Ничего не происходит.
— Нет… Что-то… про… ис…ходит…
— Нет, Элис. Все в порядке. С тобой все хорошо. Такое уже бывало. Через десять минут ты успокоишься. Ты же знаешь. Постарайся расслабиться и думай о чем-нибудь успокаивающем. Ну, о пляже или еще о чем-то. Ты лежишь на пляже, слышишь шум волн, солнце светит, и над тобой голубое… — Вся очередь смотрит на меня так, будто я сошла с ума.
— Да нет же… что-то… происходит… по-настоящему…. У меня отошли воды… начались схватки…
Мне нужно целых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, и только потом до меня доходит. О Господи!
— О Господи! Подожди-ка, — но на другом конце провода она издает извечный женский крик. — Эй, что с тобой?
— Это… схв… а-а-а-а… тки…
— Хорошо. Оставайся там. Я буду… — черт! Что же мне делать? Брать такси? Вызывать «скорую»? Полицейский вертолет? — Это первые схватки?
— Да. Да. Первые.
— Подожди. Я…
— Позвони в больницу.
— Да, конечно. Правильно. Я позвоню в больницу. И я сделаю то, что они скажут, а потом приеду к тебе.
— Ладно…
— Хорошо, — говорю я, как будто это слово и действительность сделает такой же.
— Ладно.
— Хорошо.
Женщина за письменным столом сердито смотрит на меня, недовольная тем, что я задерживаю очередь.
— Простите, — говорю я, направляясь к двери, — я скоро вернусь.
— А-а-а…
Боль совершенно невыносима. Нет, серьезно, если она сожмет мою руку еще сильнее, я хлопнусь в обморок.
Вся комната забита людьми. Здесь и акушер-гинеколог, и педиатр, и сестры-акушерки, и еще какие-то люди, чьи нагрудные таблички я не смогла прочитать. Они все стоят полукругом, уставившись либо между ног Элис, либо на что-то за моей спиной, что испускает краткие сигналы.
Все это производит странное впечатление. По крайней мере, когда это имеет отношение к Элис. Она ведь приходит в полуобморочное состояние, даже когда просто идет по улице. А тут лежит, без трусов, с расставленными ногами, прогнувшись, готовая дать им лучшее представление в своей жизни. И даже более того, она как будто не испытывает ни малейшего смущения, пытаясь выдавить из себя в мир это маленькое (хотя, судя по ее лицу, не очень маленькое) человеческое существо.
