Василия интересовали вовсе не упущенные возможности, его интересовали конкретные люди.
– А Гайдар и эти, Чубайс, Явлинский, всё правильно делают?
– Гайдар – мой ученик. И я рад этому… Ошибки есть, но мелкие. В целом, всё правильно.
Ого! В прежней вселенной отец нещадно ругал Гайдара и никогда не упоминал, что это его ученик.
Мать вошла в комнату, её глаза ласково смотрели на Василия.
– Давай я тебя покормлю.
– Я не голоден.
– Но чаю хотя бы выпьешь?
– Выпью.
– Ну так идем. У меня всё готово. Отец, пошли, чаю выпьем.
Старший Петровский отложил книгу, поднялся. Небольшое семейство прошествовало в кухню. Чай был налит в чашки, переместившиеся на стол, где уже стояли вазочки с печеньем и конфетами, включая особо любимые Василием – суфле. Чаепитие началось.
– Какая холодная погода, – озабоченно проговорила мать. – Что-то происходит. То ранняя жара, то холодная погода в конце мая. – Мать внимательно посмотрела на него. – Ты себя хорошо чувствуешь? – получив утвердительный ответ, продолжила. – А я вот не очень. Давление прыгает.
– И что ты делаешь?
– Лекарство принимаю. Которое ты мне достал.
Любопытная мысль прилетела к Василию. Он уперся лукавым взглядом в мужчину, сидевшего напротив.
– Ты ругаешь Хрущева. Ругать надо Сталина, который свернул НЭП.
Человек, столь похожий на его отца, дожевал печенье, помолчал.
– Не все так просто. Сталин включил мобилизационную экономику, благодаря чему СССР в короткий срок превратился из крестьянской в индустриальную страну. Тогда это было жизненно необходимо. Другое дело, что он переусердствовал с репрессиями, проявлял чрезмерную жестокость. В этом я его не оправдываю.
Вот, ещё одно полное совпадение того, что слышал Василий от отца раньше, и того, что услышал сейчас.
Покидая столь знакомую квартиру, Петровский заглянул в малую комнату. Она была достаточно просторной, но меньше другой. Потому и звалась малой. Раньше здесь жил Василий. После того, как он покинул этот дом, родители устроили тут спальню.
«Они – мои родители, – думал он. – Просто они живут в немного других условиях. Вот и вся разница. Если я здесь навсегда, они – мои родители. И даже если я здесь ненадолго, они – мои родители. Пока я здесь, в этой вселенной…»
Он другими глазами смотрел на здания, стоящие по обе стороны улицы. Теперь Василий не старался найти отличия. Теперь он принимал их такими, какие они есть, со своими особенностями и своим характером. Он испытывал новое, непривычное чувство от неспешной прогулки по городу, знакомому и незнакомому одновременно. И домой он вернулся какой-то умиротворенный.
